Империя Гройлеров

– Рискованно, – с сомнением отозвался Гро. – Таким образом мы предаем судьбу тысяч и тысяч гройлеров в лапы врагов! Они смогут шантажировать нас этим трубопроводом, чуть что – угрожать в любой момент перекрыть воздуходувку, то есть тоннель!

– Перекрыть нам кислород, – вставил Грр.

– Это все же лучше, чем неминуемая гибель населения, – жестко отрезал мистер Грой, главный химик-технолог империи.

– Так не лучше ли нам опередить их и первыми предъявить ультиматум? – продолжал гнуть свое главный силовик мистер Гро.

– Ультиматум? – непонимающе уставился на него Старший Канцеляр. – Хорошо бы, но как…

– А так, – воодушевился Гро. – Надо срочно ввести санкции против Куростана! Тотальные санкции!

– Это какие же, позвольте спросить? – мистер Грой иронично глянул на вояку из-под капюшона маскхалата. – Пригрозить им, что мы перестанем продавать им гудрон? Так они прекрасно проживут и без него. Нам же хуже будет – куда потом прикажете сбывать излишки этой дряни? Лучше уж и вправду пойти на мировую с нашими бывшими собратьями по перу. То есть по перьям.

– А еще есть поговорка: на бесптичье – и курица птица, – брякнул, как обычно, отсебятину мистер Грр.

– Да, в безвыходном положении и петух – гройлер, – резюмировал мистер Главный Канцеляр.

И вскорости Империя Гройлеров с благодушного согласия «Куриных мозгов» была спасена от гудронного угара. Трубы, несущие живительные потоки чистейшего воздуха, были проведены во все общежития гройлеров, в учебные классы, инкубатор… И даже вдоль улиц и проспектов задул свежий ветер Кур-Щавеля.

Глава шестнадцатая В которой Великий Хорь становится Великим Хоривом

А что же Великий Хорь, чей авторитет в Княжестве Хищных Зубастиков не то чтобы поколебался, но – чуть-чуть дрогнул, накренился? И что же его подданные, вынужденные перейти на подножный корм? Ведь для них жирные тушки гройлеров и теплая кровь кур и петухов так и остались где-то там, в несбыточных мечтах…

И уж коль скоро крысы и опоссумы волей обстоятельств вернулись к своему исконному пропитанию, то спрашивается… Да-да, уже в открытую вопрошалось: за каким таким хорем им подчиняться плотоядному и кровожадному Великому Хорю? Да, он велик, это верно. Так пусть и командует только хорьками, которые меньше его размером!

Но все бы это ничего, крысы – на то они и крысы, чтоб держать их в повиновении, уж с этим-то хорьки справились бы. Всенепременно. И опоссумы – тоже не больно-то лихие вояки, чтоб поднять реальный бунт.

Однако случилось нечто худшее: неожиданно заворчали, словно их пустые желудки, и сами хорьки… Они тяжелее всех прочих обитателей острова переживали переход на подножный корм.

Князь-директатор вызвал в свою нору верного (как он полагал) помощника Опуса. Насыпной Холм Великого Хоря денно и нощно охранялся пятью самыми преданными, самыми откормленными хорьками. Они никогда не покидали своего повелителя, ведать не ведали и знать не желали, что творится в государстве. За банку консервов эти хорьки были готовы перегрызть глотку любому, кто покусится на могущество их хозяина.

Старший опоссум немедленно явился на зов, причем в довольно странном обличье: его оголенные расплавленным гудроном ноги и задницу прикрывало некое подобие фартука, сотканное из травы рукодельником Пет-Русем.

– Да, о Полнолунный, – поклонился директатору Опус, причем довольно-таки развязно.

Великий Хорь восседал за дубовым чурбаком, заменявшим ему стол, и в который раз с отвращением глядел в раскрытую банку консервов. Опус непроизвольно облизнулся.

О, что это были за дивные, как теперь казалось ему, консервы, которыми он и сам, подобно своему начальнику, когда-то пренебрегал! Там, в этих расчудесных баночках, были и жирные личинки-хрущи, и маринованные майские жуки, и лягушачьи лапки, и вкусные, отборные коренья… И все это было обильно сдобрено медузным желе, душистыми травами и земляничным соком…

– Все, не могу больше смотреть на эту гадость! – капризно прохрюкал Великий Хорь и отшвырнул почти полную банку.

Она покатилась по земляному полу, и Опус бесцеремонно наклонился над вкуснятиной, задвигал челюстями, доедая объедки с барского стола.

– Вы бы ели, хозяин, – сквозь набитую пасть пробубнил Опус.

И тут же мельком глянул на Великого Хоря – не движется ли на него, тщедушного опоссума, грозная туша клыкастого повелителя?

Нет, туша по-прежнему восседала за столом.

– А то ведь, не ровен час, отощаете, и перестанете быть Великим, – совсем осмелел, даже, скорее, обнаглел Опус.

Для себя он, впрочем, подметил, что худоба Великому Хорю никак не грозила: в самом углу норы валялись пять таких же, но уже полностью опустошенных банок.

– Тебя, что ли, мне сожрать? – в задумчивости молвил директатор, наблюдая, как Опус вылизывает банку до блеска. – Ты полопай, полопай напоследок-то. Авось хоть чуток жирнее станешь.