Империя. Исправляя чистовик

Царь Михаил, как царь Соломон, служит уже примером, воодушевляющим других правителей, и не только румынского немца Кароля Гогенцоллерна-Зигмарингена. Пример барона Унгерна Штернберга показывает, что с помощью малых средств и Азия может мобилизоваться, и обрести такую форму организации, сопротивляться которой невозможно. А разве иначе обстоит дело с исламом, в мире которого происходят глубокие перемены и волнения? Разве невозможно здесь появление настоящего халифа, которому не надо будет вести долгую борьбу за свое признание, поскольку в его признанности никто даже не усомнится?

По всей России и Азии, от Вислы до Индии и Китая, на пространстве, над которым все великие культуры до сих пор проходили, как призраки, не оставляя следов, в крестьянстве пробуждается религиозный порыв, отчасти православный, отчасти переряженный в облачения эмансипизма, еще не осознающий своей собственной сути, и однажды он может вызвать величайший катаклизм, который единым махом в корне изменит картину Азии — а тем самым цели и ожидания дипломатии всего мира.

Этот незаметный для поверхностного взгляда ход развития событий пересекается с тем очевидным фактом, что внутренняя политика всех стран сегодня иначе вмешивается в масштабные события, чем это было перед войной. Ранее это осуществлялось путем чисто парламентского давления радикальных партий на правительство — либо для того, чтобы проголосовать за военные заказы только в ответ на какую-то уступку, либо в ходе обсуждения вопросов международной политики, чтобы хотя бы в мизерной степени изменить ее линию. Теперь же народная воля и решимость старых аристократических семей находят объединение против такого пагубного колебания в согласии социалистического цезаризма.