Империя. Исправляя чистовик

— Ты все время спрашивал, зачем я приставила её к тебе? Не скрою, несколько пар глаз следило за Ольгой постоянно, и если бы ты мне с ней изменил, то я бы об этом узнала немедленно. Но мне было интересно другое. Я хотела понять реакцию на тебя женщины, у которой общий с тобой сын и которая знала тебя много лет назад. И которая презирала тебя. Еще когда ты болел, я спросила у нее, любит ли она тебя. Я видела это, но был важен ее ответ. Она могла сказать — «нет», но она, глядя мне в глаза, сказала — «да». Это недюжинная смелость и большая сила духа. Я наводила о ней справки, и никакие из этих качеств за ней не водились прежде. Я помню какой трясущейся от страха она тогда пришла к нам на аудиенцию в Кремль. Сейчас же она уверенная в себе валькирия…

Я отметил, что мы с Машей назвали ее одним и тем же словом.

— …и в этом и твоя заслуга. Ты меняешь людей вокруг себя. Ты не вождь, ты не Император, ты некто, от силы которого растут горы, идет трещинами мироздание, а люди меняются словно глина под рукой гончара.

Новый глоток.

— В теории был еще вариант подмены, и в этом случае Мостовская бы невольно разоблачила подлог. Но она не только не разоблачила, но и влюбилась в тебя по уши. А ещё мне нужна была твоя реакция на неё. Насколько я могу судить, ты прежний бы не удержался. Да, я знаю, что ты колебался, но это в тебе играло прошлое. Ты прежний не удержался бы от романа с ней. Слишком много воспоминаний, много остатков пылкой любви, и, насколько я могу судить, ты прежний не очень-то любил графиню Брасову.

— Это с чего такой вывод?

Маша мило улыбнулась.

— А я сравнивала фотографии. К сожалению, у меня нет ни одной фотографии тебя с Мостовской, но у меня есть фотографии ваши с Брасовой, и у меня есть наши с тобой фотографии. На фотографиях с Брасовой у тебя почти всегда постное и вымученное лицо, ты отбываешь номер, ты хочешь, чтобы это всё поскорее закончилось. На наших же фотографиях видно, что ты реально счастлив, тебе нравится позировать со мной, ты позируешь со мной и детьми, даже с Мишкой и Георгием у тебя радостное и умиротворенное лицо, с Брасовой же была лишь тоска.

Новый глоток и тут она спохватилась:

— Впрочем, нет, у меня есть фото из бухарестской газеты, где вы с Мостовской. Там что угодно, но не обмен любезностями, не говоря уж про любовь. Она на тебя смотрела так, словно готова была убить.

Киваю.

— Так и было на самом деле. Я реально опасался пистолета в ее кобуре. Она хорошо стреляет и быстро, никакая охрана бы не успела. Дело в том, что она не очень обрадовалась моему решению взять мальчиков на балкон, на который мог состоятся штурм в любой момент. Она как раз пыталась меня отговорить от этого безумия.

Жена покачала головой.

— Даже не знаю, как бы я себя повела на ее месте. Впрочем, мне все это еще предстоит, ведь я мать Наследника Престола, которому неизбежно придется выходить перед подданными. Но, как мать, я ее понимаю.

Мы помолчали. Наконец я спросил:

— Это всё, что ты смогла собрать в рамках подготовки к твоей книге?

Маша лукаво улыбнулась и сообщила:

— А еще ты говоришь во сне. Поэтому к Мостовской я тебя не ревную, она бы с ума сошла от услышанного.

Вероятно, моё лицо вытянулось, поскольку Маша радостно, с ноткой триумфа, рассмеялась. Посерьезнев она продолжила: