Империя. Исправляя чистовик

Впрочем, возможно, дело не только в эффективности служб безопасности. У нас вложение средств в здравоохранение было огромным, и лишь слепец или злопыхатель мог этого не замечать. Особенно это касалось столичных городов, которые хоть как-то могли пересекаться с «Внутренней Монголией». Так что сказать о том, что богачи и аристократия жируют, а простой народ мрет пачками, было труднее. Во-первых, потому что пачками не умирали и трупы на улицах не валялись. Во-вторых, у меня была под контролем пресса, которая и показывала неустанную заботу царя-батюшки и особенно царицы-матушки о простом люде и его здравии, а также печатала статистику заболеваемости, количество выздоровевших, регулярно упоминалось, что сам я переболел и едва жив остался, а потому усиливаю меры профилактики и прочей медицины, и вообще пресса освещала все мягко, но под нужным углом. В-третьих, особо болтливых могли и побить. Такие случаи происходили регулярно. Побить и сдать в околоток. Ну а в-четвертых, мои спецслужбы имели довольно разветвленные сети. Правда, они больше охотились на организованные группы, оставляя одиночек простым патриотам.

Кстати, со статистикой мы не химичили, а писали все как есть. Смысла врать не было никакого, это давало лишь аргументы нашим недоброжелателям. Конечно, главным аргументом против любого трепа на эту тему у нас был именно факт того, что я сам заболел, что не прятался по бункерам, а всё был с простым народом. И что царица-матушка не осталась на Острове, а прибыла в Москву, не боясь и не чураясь своих подданных. И во многом благодаря ей, благодаря молитвам благословенной императрицы Марии… Эти темы, конечно, граф Суворин живописал в самом выгодном для нас свете. В общем, у нас было потише.

В Италии было похуже. Как и аргументов для власти было поменьше. И вот теперь я периодически ловил на себе злорадные взгляды простых римлян. Меня это заботило мало, пусть смотрят, от меня не убудет.

Когда же закончится этот проклятый коридор?! Ещё поворот. Ещё. Вот мы, наконец, и пришли. Шлюз «Внутренней Монголии». Неизменное кварцевание. И вот я в святая святых – чистой зоне.

Первой, кого я вижу, была заплаканная Ольга. Спешу к ней.

– Оленька, как там?

Она утирает глаза платком и вновь всхлипывает:

– Плохо, Миша. Я вижу, что доктора нас просто успокаивают. Что делать, я не знаю. Бал этот твой проклятый, среди гостей уже много случаев…

Словно пощечина.

Но тут новый персонаж явился миру:

– Ваше величество, позвольте выразить вам слова поддержки. Я и вся Римско-католическая церковь молимся за скорейшее выздоровление вашего сына и принцессы Джованны.

Склоняю голову.

– Благодарю вас, ваше святейшество. Мы все сейчас едины в своих молитвах.

Папа Бенедикт XV кивает и отходит, поскольку ко мне поспешил Виктор. Он был очень бледен.

– Миша, наконец-то!

Жму тестю руку.

– Где они?

Виктор подводит меня к дальней части, где за стеклом лежат рядом Мишка и Джанна. Мне отсюда было плохо видно, но лица их не говорили мне ничего хорошего.

– Как их состояние?

Тесть качает головой.

– Плохо. Профессура не дает благоприятных прогнозов.

Он указал на группу врачей в белых комбинезонах, которые явно совещались по ту сторону стекла.

Я склонил голову, приветствуя Елену. Она порывисто обняла меня и заплакала.

– Миша, как это страшно. Я никогда не думала, что так страшно. Джанна…

– Все будет хорошо.

Она кивнула и отстранилась.

– Я уже не знаю, что думать и чем помочь. Иола выслала из Константинополя лучших русских специалистов и оборудование, но они еще не прибыли… Говорят, что над Белградом облачность… Я молюсь. Молюсь, как, наверно, никогда не молилась. Но…

Императрица Рима лишь безнадежно махнула рукой в сторону лежащих за стеклом детей. Успокоив ее, как только смог, интересуюсь у Виктора, кто тут главный по медицинской части.

Нарисовались профессора Антонио Карини и Бартоломео Госио.

– Ваш прогноз?

Карини сделал неопределенный жест:

– Трудно делать прогнозы, ваше величество. Мы приближаемся к кризису. «Американка» особенно тяжело протекает у молодых и здоровых людей, а они уже достаточно взрослые и очень здоровые дети. Мы делаем переливание крови методом профессора Гедройц, но пока это лишь тормозит развитие болезни. Вот-вот должна прибыть сама профессор Гедройц, и мы проведем консилиум…

Понятно. Это смерть. И я срываюсь:

– Толку мне от ваших консилиумов?! Моя мать знала больше вас всех вместе взятых!!! Так! У вас есть люди с подходящей группой крови, которые не так давно переболели «американкой» и выздоровели?!

Видя недоумение профессоров, буквально ору им:

– У них в крови есть белковые антитела, понимаете??! Иммуноглобулины плазмы, черт бы вас тут всех побрал!!!

Поняв, что толку от моих разговоров мало, выпускаю воздух сквозь зубы и велю:

– Так, светила науки, я в вашем распоряжении. Проверьте совместимость моей крови с Михаилом и Джованной.

Те всё ещё недоуменно проводили меня в процедурную, где у меня взяли кровь на анализ. Через некоторое время Госио кивнул.

– Да, ваше величество, ваша кровь совместима. Но не думаете же вы…

Я рявкнул.