Империя. Исправляя чистовик

В пользу дирижабля была скорость, возможность двигаться напрямую и независимость от наличия железнодорожных линий. Из минусов была высокая парусность, необходимость в причальных мачтах и огромных ангарах, зависимость от погоды и… пожароопасность.

Собственно, катастроф с дирижаблями случалось не так много, как это могло показаться обывателям в моем прошлом-будущем. «Гинденбург» еще не сгорел, и вообще еще не был даже в проектах, других громких происшествий тоже пока не наблюдалось, а поезда и автомобили также имели свойство попадать в различные неприятности. Как сейчас помню, как царственный папА держит на своих плечах крышу вагона, пока все семейство спешно покидало разрушенный императорский поезд. И как папА, словно разъяренный зверь, буквально раскидывал обломки вагона, пытаясь найти среди стального и деревянного месива мою перепуганную тушку. В смысле прадеда тушку. Нашу тушку, в общем. А вы говорите – дирижабль.

Понятно, что мой нынешний поезд совсем не ровня прежнему поезду папА. Броня, амортизация, конструктивные особенности, позволяющие минимизировать последствия любой катастрофы, но все же зарекаться от возможной опасности я бы не стал. Как, впрочем, и на борту императорских яхт. Затонул даже теоретически непотопляемый «Титаник», что уж говорить о яхте.

Тем более что мои химики делали все возможное, чтобы уменьшить пожароопасность дирижабля и взрывоопасность его водородной начинки, добавляли в баллоны всякого рода инертные газы и прочий азот, но я в химии не слишком силен. В любом случае я очень внимательно слежу за ходом работ в Оренбурге, очень уж я хочу получить в свое распоряжение гелий…

Ладно, что-то задумался я не о том, а внизу уже все готово к высочайшему визиту. Спускаюсь по трапу, за мной выходят сыновья, сопровождающие меня сановники, генералы и офицеры. Одной из последних скромно вышла Ольга Кирилловна и встала за спинами генералов. Не слишком хочет попадать на страницы местных и общеимперских газет. Может, и правильно. Особенно если не забывать, что моя Маша тоже читает газеты. А женщины иногда бывают весьма мнительными, и им не всегда нравится сидеть с маленькими детьми на острове и видеть, как возле находящегося в отъезде благоверного мужа крутится соперница. Тем более что их общий ребенок тоже где-то рядом.

– Здравия желаю, ваше императорское всесвятейшество и величие! Счастливы верноподданнически принимать вас на благословенной земле Екатеринославской губернии! Верный вашему всевеличию генерал-губернатор губернии генерал-майор Свиты вашего всесвятейшества и величия князь Владимир Оболенский!

Пожимаю руку предводителю встречающих.

– Рад видеть вас, князь. Все ли благополучно?

– Так точно, государь! Готов предоставить полный отчет!

Киваю.

– После, князь. Я предоставлю вам время для аудиенции.

– Благодарю вас, ваше всевеличие!

Дальше следовали городской голова Мариуполя статский советник Иван Алексеевич Попов, уездный предводитель дворянства действительный статский советник Сергей Васильевич Бахирев, председатель мирового съезда действительный статский советник Павел Иванович Смирнов, военный комендант города полковник Алексей Николаевич Короваев, начальник Управления отдельного корпуса жандармов в Мариупольском уезде подполковник Алексей Ипполитович Куприянов и прочие официальные лица.

Я пожимал руки. Козырял военным. Отвечал на титулования и приветствия. За мной шли сыновья и тоже пожимали руки, тоже козыряли, благо форма юнкеров Звездного лицея давала им права, равные с правами юнкеров Пажеского корпуса. Да, они еще не офицеры, но официально они на государевой службе.

За спиной только и слышалось:

– Ваше светлейшее высочество.

– Очень рад.

– Ваше светлейшее высочество.

– Очень рад…

Сыновья не слишком разменивались на изобретение оригинальных ответов и явно тяготились этим шоу. Ничего, пусть привыкают. И они пусть привыкают, и верноподданные тоже пусть не расслабляются. Пусть мои сыновья не наследуют корону, но они – мои сыновья, и всем с этим жить. И им, и всем моим подданным.

Присваивать сыновьям офицерские чины я считал неправильным. Выучатся, сдадут испытания, получат свой чин поручика, вот тогда и будут с полным правом козырять. Во всех смыслах этого слова.

И я позабочусь, чтобы они прошли действующую армию. Без дураков прошли. Я не знаю, что нас всех ждет в будущем, но во многом мой авторитет в армии держался именно на самом факте моего реального участия в войне. Как я могу требовать что-то от других, если мои собственные сыновья будут паркетными офицерами?

Тут в ряду встречающих неожиданно для себя вижу генерала Васильева.

– Здравия желаю ваше императорское всесвятейшество и величие!

– Здравствуйте, Иван Петрович. Рад видеть вас в добром здравии.

– Благодарю, ваше всевеличие.

Киваю и иду дальше, пожимая руки. От меня не убудет, а они месяц руку потом мыть не будут, показывая ее всем и рассказывая, что пожимал ее САМ (!!!).