Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами

Некоторые ученые используют вместо понятия «геноцид» термин «массовое убийство», означающий «убийство (или уничтожение другими способами) членов группы без намерения уничтожить всю группу либо убийство большого количества людей без акцента на принадлежность к группе». Подход, применяемый в данной книге, отличается тем, что массовые убийства и геноцид не рассматриваются как взаимоисключающие понятия. Геноцид – очень специфический вид массового убийства. Намерение «уничтожить группу» является решающим компонентом, отличающим его от других форм массовых убийств. По сути своей геноцид – это исторический процесс, имеющий отношение к воспроизводству группы. Следовательно, для нашего понимания этого преступления жизненно важен гендер: процесс уничтожения навсегда подрывает выживание группы-жертвы. Таким образом, при точном и последовательном использовании этого понятия геноцид по-прежнему заслуживает свое место в концептуальном, аналитическом и лингвистическом арсенале историка. Концепция массовых убийств используется здесь как способ дополнить, а не вытеснить концепцию геноцида. Поэтому в этой книге термин «геноцид» по-прежнему употребляется там, где он применим, при этом автор не пытается подогнать под него все программы массовых убийств. Поскольку данная книга не посвящена сравнительному изучению геноцида, мы остановимся на этом кратком обсуждении концепции геноцида и не будем рассматривать ее более развернуто{11}.

Увязнув в спорах о терминологии и ее использовании, легко упустить из виду сами события и их контекст. Несмотря на то что эти споры необходимы, поскольку помогают нам понять сходства и различия между отдельными случаями массовых убийств, поощряемых государством, мы должны следить за тем, чтобы не искажать факты в угоду теории, и вместо этого, наоборот, привести нашу теорию в соответствие с фактами. Естественно, между различными рассматриваемыми здесь нацистскими кампаниями убийств были существенные различия, но для понимания природы этого беспрецедентного истребления людей наиболее важно то, что их объединяет: каждая из групп-жертв в той или иной мере рассматривалась нацистским режимом как потенциальная угроза способности Германии успешно вести войну за гегемонию в Европе. По этой и другим причинам они систематически становились мишенью и – несмотря на их статус гражданских лиц и/или некомбатантов – целенаправленно уничтожались в массовом масштабе в рамках широкой военной стратегии Германии.

Кроме того, нацисты рассматривали войну и завоевания как средство, которое позволит после окончательной военной победы провести новые волны массовых убийств. На случай победы Германии во Второй мировой войне уже существовали планы насильственных акций, масштабы которых значительно превосходили все, что произошло в действительности. Другими словами, утопические планы нацистской Германии в целом подразумевали куда более высокий уровень насилия, чем уже достигнутый. Приведем лишь один пример: так называемый Генеральный план «Ост» (Generalplan Ost), разрабатывавшийся между началом 1940 г. и серединой 1942 г. минимум в четырех вариантах, предусматривал долгосрочную германизацию значительных территорий в Восточной Европе и изгнание более чем 30 млн славян в Западную Сибирь; сюда включались 80–85 % всех поляков, 65 % западных украинцев и 75 % белорусов в зоне колонизации. Те представители местного населения, которым разрешалось остаться в зоне колонизации, должны были оказаться низведенными до статуса рабов своих новых немецких хозяев. Эта разница между случившимся в реальности и гораздо более далекоидущими планами – одно из нескольких принципиальных отличий немецкого насилия{12}.