Империя хирургов

Чуть раньше десяти в зале появился профессор Гольц. В глаза бросался его массивный, широкий подбородок, спрятанный под разделенной на две части бородкой. Излучая уверенность в себе, он решительно проследовал по залу. Вскоре после него появилась изящная фигура Феррье, манеру которого, напротив, отличали спокойствие и робкая сдержанность. Он был на десять лет моложе своего оппонента.

Йео занял место секретаря общества, находившееся рядом с креслом президента Майкла Фостера, знаменитого ухоженной окладистой бородой.

Фостер занял место за трибуной и с широким жестом возвестил, что настала минута первостепенного значения для всей медицины. Он сообщил, что профессор Гольц намеревается разрешить многолетний спор о локализации функциональных центров головного мозга. Но у профессора Феррье будет возможность возразить ему. Во второй половине дня в Кингс Колледж оба оратора смогут продемонстрировать подопытных животных. Затем их усыпят и проведут вскрытие, которое докажет либо опровергнет утверждения докладчиков. Фостер заговорил громче: он выразил надежду, что все присутствующие осознают всю опасность и все величие момента. Он воскликнул: «Законодательные власти нашей страны с исключительным усердием взялись за исследования в области физиологии, что, в сущности, привело к парализации научной работы. Но мы убеждены, что эксперимент – лучший способ пролить свет на загадки жизни».

Гольц сменил Фостера на трибуне, и зал в напряжении замер. Гольц обвел присутствующих своими светлыми глазами, и в этом взгляде чувствовались присущие ему твердость и жажда борьбы. Все затихли, хотя зазвучала непонятная для многих слушателей без переводчика немецкая речь. Вдохновленный моментом, он говорил с холодной точностью, которая была в лучших традициях науки. Как и остальные, Гольц прекрасно чувствовал, насколько волнительно было происходящее. Он начал с обзора теорий и методов исследования Флурана, Фритча, Хитцига и Феррье. Затем с беспощадной резкостью он перешел в нападение: «Плод, – пояснил он, – может выглядеть очень соблазнительно, но сердцевина его может оказаться червивой, и совсем несложно отыскать изъеденные паразитами места в предложенных доныне теориях локализации функциональных центров…»

Это был выпад в сторону Хитцига, Фритча, Феррье – всех, кто верил в существование моторных и сенсорных центров головного мозга.

Голос профессора был отчетливо слышен даже в дальних уголках зала. Он заявил, что не приемлет метод электрической стимуляции, при помощи которого Хитциг и Феррье обнаружили так называемые функциональные центры. По его словам, существовал лишь один метод, способный доказать, имеют ли место такие центры в действительности. И это удаление тех долей мозга, в которых, как утверждалось, они находятся. Если живому существу удалить область мозга, которая, по убеждению профессора Феррье, отвечает за подвижность какой-либо его конечности, то должна наступить парализация этой конечности. Если же она продолжает действовать, то любой здравомыслящий человек должен воспринимать это как подтверждение того, что такого центра не существует. Если удалить участок коры больших полушарий, который, как утверждает профессор Феррье, регулирует деятельность органов слуха, за этим должна последовать глухота. Если же существо продолжает слышать, то такого функционального центра нет.

Кроме того, послеоперационные нарушения моторики и чувственного восприятия, по убеждению Гольца, ни о чем не говорили. Если долгое время заботиться о подопытном животном, то такие нарушения полностью или большей частью исчезают. Одно это свидетельствует, что изначальное представление о мозге как функционально однородном организме, части которого взаимозаменяемы, в большей степени соответствует истине, чем теория функциональных центров. Прежде всего, Гольц занимался совершенствованием методики экстирпации, т. е. полного удаления органа. Также он смог поддерживать жизнь подопытных животных достаточно долго, чтобы получить неоспоримые доказательства своей концепции. Результаты этой своей работы он собирался представить.