Империя Хунну

Увеличение производства при кочевом скотоводстве больше определяется естественными природными условиями обитания, нежели количеством вложенной человеческой энергии. Кочевое скотоводство представляет собой природный процесс, который специфически контролируется человеческой деятельностью, но основа этого процесса детерминирована экологическими и биологическими факторами. По этой причине экономика кочевых обществ может развиваться только за счет расширения используемых пастбищных ресурсов. А поскольку такие ресурсы небезграничны, то все пригодные для скотоводства земли были в течение определенного времени освоены. Сложился динамический баланс между размерами пастбищ, количеством стад и численностью номадов и их семей, кочевавших на данной территории. Сами кочевники эмпирически хорошо осознавали данную зависимость. «Без травы нет скота, без скота нет пищи», — гласит монгольская пословица[131].

С другой стороны, слабое развитие технологии также является барьером на пути стадиальной эволюции кочевых обществ, так как в развитии общества всегда существуют пределы, которые невозможно преодолеть без введения технологических инноваций. Орудия труда в оседло-земледельческих обществах прошли длительную эволюцию от палки-копалки и мотыги до сложной машинной техники и персональных компьютеров, тогда как у кочевников-скотоводов скудный набор орудий труда практически не изменился со времен древности вплоть до наших дней[132]. То же самое можно сказать и в отношении различных пород животных, которые скорее являлись следствием биологической адаптации к конкретным экологическим условиям, чем зависели от селекции скотоводов[133].

Для кочевых обществ была характерна недифференцированность экономической специализации. Разумеется, у скотоводческих народов можно наблюдать некоторое разделение на мужской (война, выпас скота) и женский (домашнее хозяйство) труд, хотя факты свидетельствуют, что когда мужчины были заняты грабежами и войной, скот пасли подростки или женщины. Известно также, что у номадов присутствовали некоторые формы освобождения от участия в физическом труде лиц, занятых управленческой деятельностью и выполнением идеологических функций. Однако специфика скотоводства предполагала в основном труд внутри локальных домохозяйств или минимальных общин, при эпизодической необходимости кооперации коллективных усилий (облавные охоты, водопой скота).

Развитие ремесел у номадов сильно уступало ремесленному производству у земледельческо-городских народов, что обусловлено, в первую очередь, подвижным образом жизни. Об этом, в частности, свидетельствуют сравнительно-исторические исследования до-индустриальных обществ Востока[134]. Во многих скотоводческих обществах ремесло так и не выделилось в специализированную экономическую подсистему. Каждый номад самостоятельно изготовлял несложную утварь. К сожалению, в источниках нет таких данных относительно хунну, однако известно, что у ближайших соседей хунну — ухуаней «взрослые умеют делать луки, стрелы, седла, уздечки, ковать оружие из металла и железа, могут вышивать по коже, делать узорчатые вышивки, ткать шерстяные ткани»[135].

Как известно, монголы в период империи наиболее квалифицированную часть ремесленников захватывали в завоеванных странах и сгоняли со всего мира в свои степные города, но внутри собственного кочевого общества ремесло находилось в неотделенном состоянии от скотоводческого труда. Покорители Евразии сами изготавливали каркасы для юрт, мастерили уздечки, путы, седла, ведра, другую бытовую утварь, предметы охотничьего и военного снаряжения (стрелы и луки, ножи, щиты и копья и др.)[136]. Ситуация не изменилась и через несколько столетий. В конце ХIХ в. Н.М. Пржевальский писал: «Промышленность у них самая ничтожная и ограничивается только выделкой некоторых предметов, необходимых в домашнем быту, как то: кож, войлоков, седел, узд, луков; изредка приготовляют огнива и ножи»[137].

Точно такую же картину увидел в 1918 г. И.М. Майский. По его словам, каждая юрта являлась самостоятельной мастерской, но ремесленная специализация не выкристаллизовалась в сколько-нибудь значительные формы.

«Кое-где в стране… имелись столяры, плотники, кузнецы, ювелиры, сапожники и т. д. Однако ремесленное производство было настолько слабым, что о его народнохозяйственном значении говорить трудно. Чрезвычайно характерно, что монгольский ремесленник обычно бывал мастером на все руки: он и плотник, и кузнец, и башмачник… Сами монголы занимаются примитивной переработкой продуктов животноводства — катают кошмы, выделывают овчины, мерлушки, сыромять, ремни, прядут нитки, — но это производство обслуживает лишь их собственные потребности и носит вполне кустарный характер: здесь почти каждая юрта является мастерской; ремесленная специализация еще не успела выкристаллизоваться в сколько-нибудь законченные формы»[138].

Подобных примеров можно привести еще очень, очень много.