Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Мещанин всегда прав, точнее — заведомо прав. Интеллектуальное мещанство не допускает разночтений и точек зрения, ведь узость арены, на которой разворачивается действие, обеспечивает хорошую позицию тому, кто организовал этот ринг — так, словно всего остального мироздания и нет вовсе, — потому он всегда в позиции, которую невозможно поколебать. Оттого в семье, в отношениях ничего никогда не следует выяснять, не дай бог, доказывать: вы окажетесь неправы.

Принцип жизни очень прост: вещь вместо человека, интерес материальный вместо духовного, простое вместо сложного; говоря о простоте, которая хуже воровства, народ русский имел в виду и это…

Слова аналогичные слову «мещанин» существуют не только в русском языке — но ни в одном другом оно не приобрело такой отрицательной окраски, и ни в каком другом обществе — не велась такая яростная и бескомпромиссная борьба с этим явлением. Причем мещан атаковали все заинтересованные стороны. Дворяне боролись с мещанами примерно по той же причине, по которой и в европейских странах аристократия недолюбливала «парвеню» или «новых разбогатевших». Шла два процесса — дворянство беднело, и беднело довольно быстро, оно не смогло ни встроиться в новую жизнь, ни наладить процессы эффективной инкорпорации — и одновременно с этим богатели выходцы с низов, что вызывало у дворян непонимание и обиду, переходящую в ненависть.

Интеллигенция в свою очередь решала свои собственные вопросы, которые входили в неразрешимое противоречие с «обмещаниванием» городской России. Интеллигенция хотела русскую революцию. Как французскую. Эта мысль являлась в русском интеллигентском сознании доминирующей с самого начала событий во Франции, с 1789 года, а так как с этими событиями знакомились по книгам, а не на собственной шкуре — они казались возвышенно-романтичными. Напомню, что Франция шла к состоянию более-менее стабильному сто пятьдесят лет и с морями крови, происходили реставрации, в том числе и реставрации с участием российских войск, как после победы над Наполеоном, из Франции в Россию переехало немало эмигрантов-роялистов, все русское образованное общество владело французским языком как основным. Потому-то история революционной и постреволюционной Франции — это история и России тоже, русское общество было активным наблюдателем и болельщиком в происходящих событиях. И революция ко второй половине 19 века стала уже idée fix русского образованного класса, и предложение реформ и уступок со стороны властей было с презрением отвергнуто. Это надо понимать, когда идет разговор о том, что революция произошла, потому что власть не желала идти на уступки. Не поэтому! Власть желала идти на уступки, неоднократно пыталась — но только интеллигенция не хотела такой «выпрошенной свободы», она видела ценность в революции как таковой.

И вот здесь я должен упомянуть практически неизвестного у нас политического мыслителя — Вудро Вильсона, президента США, доктора политологии, одного из первых в мире политических аналитиков и политических консультантов. У нас нет даже нормального собрания его трудов и эссе на русском — а там есть что почитать, поверьте.

Адам Туз. Всемирный потоп.