Империя. Лязг грядущего

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. 16 февраля 1921 года.

За окном лимузина мелькала суета Новой Москвы. Строительство нового города продолжалось, хотя некоторые основные высотки уже господствовали над московскими холмами, возносясь ввысь над изгибом реки, гордо взирая на виднеющийся за Лужниками Старый город.

Да, Москва строилась. И если в Старом городе, исполняя Высочайшее повеление дома и улицы в историческом центре старались просто отремонтировать и облагородить, то здесь, на Воробьевых горах, стройка шла самым натуральным образом во всех смыслах этого слова. Шутка ли, на пустом месте возвести целый город!

Впрочем, тайный коммерции-советник, купец первой гильдии господин Борис Филиппов без особого интереса глядел на проплывающий за окном новострой. Он часто ездил здесь, курсируя между своим особняком в Старом городе и своей конторой в Новой Москве. Конечно, такие поездки были неудобны и отнимали много времени, но за всяким делом присмотр нужен, а в лимузине было много всего всякого, что могло ему понадобиться и дома, и в конторе. Не на Аэротрамвае же это всё возить в самом-то деле!

Шуховская башня проплыла мимо авто. Филиппов лишь вздохнул, вспоминая события осени 1918 года, когда на башне этой случилось обрушение и на ней застряли десятки людей из числа монтажников, самого господина Шухова, баронессы Мостовской, теперь уже официальной матери старшего внебрачного сына Императора Михаила, и, главное, для него самого, разумеется, главное — там застряла его жена Любушка Галанчикова-Филиппова. Господи Боже, какие страшные часы провел Борис Андреевич, стоя день и ночь у подножья башни, в полной безнадежности вглядываясь в туман облаков! И страшно подумать, что пережила Люба там, в небе. Впрочем, нет не в небе, небом профессиональную военную лётчицу подполковника Любовь Галанчикову не удивишь, а именно на разрушенной конструкции башни, когда нет ни воды, ни еды, когда вокруг лишь ветер и мороз, лишь бесконечная мгла.

Всё тогда закончилось хорошо. Государь Высочайше дозволил отчаявшемуся Филиппову принять личное участие в спасательной операции на дирижабле. Все были спасены, а Любушку Борис Андреевич лично снял с этой проклятой башни. Теперь дорогая подарила ему наследника и один из богатейших людей России был вполне счастлив. Но башня эта проклятая всё время напоминала ему о мрачных событиях тех дней. Так что он позаботился о том, чтобы из окон его конторы в Новой Москве Шуховская башня была не видна.

От неизбежной тряски движения с роскошного дивана сползла на пол лимузина газета. Филиппов поднял и вновь пробежал глазами передовицу. Речь Государя о предстоящем Испытании и о Пророчестве Богородицы.

Что ж, а ведь Михаил Второй действительно что-то такое знает. Слишком уверенно он себя ведёт и часто совершенно нелогично поступает. И, как правило, потом оказывается, что поступил он мудро, не послушав советников с разных сторон, а поступив по-своему.

Сколько смешков (правда очень и очень тихих) звучало в высшем обществе и купеческой среде по поводу его «пророчеств Богородицы» тогда, в том далеком уже сейчас восемнадцатом году. Даже пошёл упорный слух среди купечества, что Император тронулся умом и всей их честной компании вновь следует готовиться к тому, что произойдет вот-вот дворцовый переворот и нужно заранее быть готовыми к играм с ценами и наличием товаров на полках. Но переворота, вопреки ожиданиям затаивших злобу злопыхателей, не произошло, а вот пандемия «американки» как раз и произошла, и те, кто вовремя сообразил что к чему, сумел нажить хорошие барыши на этом деле. Да и сам господин Филиппов тоже не прогадал. В том числе и послушав свою Любушку, которая многократно лично общалась с Михаилом Вторым и считала его, без сомнения, гением.

Вот и теперь новое пророчество. Засуха и Голод. И кому, как не «зерновому королю России» что-то понимать в перспективах этого дела? Теперь понятно, почему, вопреки обычной довоенной практике, Государь препятствовал вывозу зерна из России!

Нет, поначалу поводом было то, что послевоенной стране нужно прийти в себя и голод смертельно опасен для стабильности государства и всей торговли. Потом поводом стала земельная реформа, при которой также возможен голод и волнения. В общем, государственная монополия на вывоз зерна, введенная еще весной 1917 года, так и не была отменена.

Нет, конечно, само правительство этим не занималось. Император старался не множить чиновников без меры. Но, во-первых, были введены квоты на экспорт. Во-вторых, вводились пошлины на экспорт непереработанной продукции. В-третьих, сама эта непереработанная продукция при экспорте облагалась пошлинами, а, вот, мука, к примеру, нет. Но продавалась-то мука дороже простого зерна и в её производстве участвовали дополнительные рабочие руки, так что этот аргумент господин Филиппов прекрасно понимал. Те же его кожаные «лётные» куртки продавались на ура, а стоили куда дороже простой кожи.