Империя. На последнем краю

– Уверен, государь, что даже если упадет вся башня и погибнет тысяча человек, то лучше, чтобы это случилось в вашем присутствии и при попытке всех спасти, чем будут говорить о том, что вы, да простит меня ваше величество, в то время как вся Империя следила за спасательной операцией, сидели в Марфино и ловили карасей в пруду. Император должен быть со своим народом и в горе, и в радости.

Внутренне усмехаюсь. Вот за что я ценю Суворина – за его цинизм. Разумеется, мне в этом времени не зададут вопросы из разряда: «Что случилось с башней?» и мне не придется отвечать: «Она упала». Я тут все же император, а не какой-нибудь всенародно избранный. Но тем не менее.

Тем не менее.

– Ну, хорошо, граф. Допустим. Духонину я уже дал команду разворачивать штаб спасательной операции, так что мой приезд будет к месту и ко времени. Но имейте в виду, что ИСС не имеет на сей счет никаких протоколов спасения. Спасение застрявших на башне никогда не отрабатывалось. Пока все, что у нас есть, – это протоколы спасения при пожаре в высотках, которые никогда не отрабатывались даже на учениях, ввиду того что ни одна из высоток пока не построена. Так что заранее готовьтесь к информационному сопровождению нашей неудачи.

Суворин кивнул.

– Не извольте беспокоиться, государь. Все будет в самом наилучшем виде.

– К завтрашней премьере все готово?

– Точно так, ваше величество. Сегодня начинается рекламная кампания.

Обдумав сказанное, подвожу итог:

– Что ж, начинайте, граф. Я надеюсь на ваш всех изумляющий фарт и профессионализм.

Глава имперской пропаганды поклонился.

– Благодарю за оценку моих скромных трудов, ваше императорское величество.

Суворин исчез за дверью, а на его месте образовался полковник Абаканович.

– Ваше императорское величество! Поезд ожидает вас на станции, к подъезду подан автомобиль. Прикажете одеваться?

Киваю:

– Да, Николай Николаевич, извольте.

Адъютант помогает мне облачиться в шинель, надеваю фуражку на голову, и мы вместе выходим из кабинета.

Поездка на место катастрофы. Я согласился с Сувориным, но еду туда отнюдь не по его рекомендации. Я и так ехал туда. Там – Ольга. И плевать я хотел на любой пиар.

Вот, собственно, и все.

Хотя бы потому, что она моя прабабка. Хотя бы потому.

Стук наших каблуков по лестнице. И вот мы уже выходим из дверей.

– Государь, ваш автомобиль.

Абаканович указал на ожидающее меня авто. Но тут я заметил нечто, что заставило меня остановиться. Двое мальчишек играли с собакой.

У меня екнуло сердце. Как говорится, все бы ничего, если бы не два «но». Первое – там оба моих сына. Официальный сын Георгий и тайный – Михаил. И это ладно, в конце концов, учатся они в одном классе и тут тусуются на каникулах в составе банды Георгия. Но вот собака…

Это было не просто второе «но». Это событие вселенского масштаба. Огромный и яростный Дик, не признающий никого, кроме Георгия и меня, вдруг позволяет себя щекотать постороннему мальчишке! Представляете злобную ужасную Собаку Баскервилей и играющих с ней мальчишек?

Это было настолько пугающе необычно, что я тут же повернулся и, вместо авто, направился в сторону резвящихся пацанов.

– Привет.

Михаил, узрев меня, тут же подорвался на ноги и, встав по стойке смирно, отрапортовал:

– Здравия желаю, Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие!

Георгий позволил себе более расслабленный подъем, отряхиваясь по мере принятия вертикального положения, и ответил спокойно:

– Привет, пап. Ты уезжаешь?

Киваю, задумчиво глядя на виляющую хвостом огромную кавказскую овчарку.

– И каким образом твой Дик подпустил Мишу к своей драгоценной персоне?

Георгий пожал плечами.

– Подбежал, понюхал и начал лицо лизать.

– Вот как? Хм…

Мишка смущенно кивнул в ответ на мой немой вопрос. Интересные дела сегодня происходят вокруг меня.

– А ты не испугался?

Мальчик шмыгнул носом и кивнул.

– Очень испугался, государь. Когда Дик положил мне лапы на плечи, я чуть чувств не лишился. А он меня лизать…

– Понятно.

Вот оно как значит. И что это значит? Значит-значит, это значит… Пес что, генетическое родство чувствует? Но от него даже мамá шарахалась! Вот и поди знай, что это все значит. Ясно только, что прежде Дик никого к себе не подпускал, кроме меня и Георгия. И в Звездном лицее приходилось его держать отдельно, и сыну приходилось до занятий и после занятий выгуливать своего пса, кормить его и ухаживать за ним. Да что там говорить – Дик был злобной и ужасной легендой Звездного городка! А тут такой конфуз – лицо лизать…

И тут Георгий меня добил:

– Пап, а можно мы сегодня будем кормить твоего Марса?

Я даже запнулся. Потом озадаченно напомнил:

– Двое неосторожных дураков были убиты ударом копыта, семеро покалечены и без счета народу укушены. И вы собираетесь к нему подойти? Даже думать об этом забудьте!

– Но мы же вчера его кормили!!!

Мишка толкнул тайного брата в бок, и тот тут же запнулся, сообразив, что сболтнул лишнее. Я строго посмотрел на обоих:

– Та-а-ак… Кормили, значит?!

Оба, понурив головы, кивнули.

– Интересно. И как же вы его кормили?

Георгий пожал плечами.

– Ну как… Как обычно коня кормят-то? Яблоками…