Империя наших надежд

Домофон пикает, и я подхожу к нему, нажимаю на кнопку, впуская гостя. Открывая дверь, жду, когда появится Белч. Только он мог приехать сразу же, как только приземлился в аэропорту Нью-Йорка после затянувшегося свадебного путешествия. Ныть снова будет, как его задолбали закидоны беременной жены. И я морально не готов сейчас это слушать.

– Привет, чувак. Хреново выглядишь, – нагло улыбаясь, он тащит в руках огромную коробку и проходит мимо меня.

– Слушай, мне уже двадцать семь лет, какой я тебе чувак? – Закатывая глаза, закрываю за ним дверь и плетусь на объединённую с гостиной кухню.

– Обычный, но выглядишь хреново. В запой ушёл? Как оно? – Белч ставит на кухонный островок свою коробку.

– Работать пытаюсь. Голова болит, и я не пью. Готовлюсь. У меня завтра встреча с читателями. Я ещё спал, – пожимаю плечами, забираясь на барный стул.

– О-о-о, мистер Популярность, тебя заставили поднять задницу. Бедняжка, полдень уже за окном. Знали бы они все, что всё это правда, охренели бы оттого, что ты ещё жив, – смеясь, друг открывает холодильник и достаёт оттуда банку пива.

– Да, будь как дома, – бормочу я.

– Сиен решила, что тебе крайне необходимы фрукты из Таиланда. Заставила переть их через океан, только чтобы ты, наш маленький малыш, получил витамины, – отпивая пиво, он указывает на коробку и смеётся, считая, что сказал нечто весёлое.

– Это мило с её стороны. Спасибо. Вряд ли они будут мной съедены. У меня плотное расписание, и я ем на бегу, – оставляя его фразочки без внимания, киваю.

– Ничего, да? Она не звонила?

Моё и без того мрачное настроение становится ещё хуже при упоминании о Мире.

– Нет.

– Мне жаль. Я не думал, что она оттолкнёт тебя. Вообще, это, наверное, обидно, – цокает Белч.

– Нет, не обидно. Больше не обидно, потому что я заслужил. Мне не стоило так быстро опускать руки, я тоже нарушил свои клятвы. Мы были молодыми, влюблёнными, безумными максималистами.

– А сейчас ты уже старик, – смеётся он, приближаясь ко мне и пихая меня в плечо.

– Чувствую себя именно таким. Я понял, что начать заново у нас не получилось бы никогда. Слишком много боли и страданий мы принесли друг другу. Я винил себя в этом, а она, думаю, себя. Весь мир был против нас, и её потерянность понятна. Она только начала жить так, как мечтала, а здесь являюсь я. Вот такой замечательный. Люби меня. Прости меня. Забудь обо всём и брось всё ради меня. Ага, как же. Я тоже поступил плохо по отношению к Мире. Мне повезёт, если она хоть когда-нибудь мне напишет. Я и с Флор погорячился, но в тот момент так боялся, что Мира выберет именно её. А она выставила обоих. Она осталась собой, знаешь. Характер не изменился, – я улыбаюсь, вспоминая лицо Миры и ту ярость, которую она обрушила на наши головы, возмущённая тем, что мы говорили о ней без неё. Я любил её тогда, и сейчас ничего не изменилось. Я жду её. До сих пор жду, как бы это глупо ни звучало.

– Раф, а ты уверен, что стоит ждать её? – Поднимаю голову и скатываюсь со стула.

– Да. Она того стоит. Она стоит миллиона лет и сотни жизней.

– Но сам подумай, ты готов вновь окунуться в то дерьмо, которое может преподнести её папочка. Он же не успокоится, Раф. Ты тоже только недавно встал на ноги, а он может тебе подбросить проблем. Зачем они тебе? Может быть… я не хочу тебя обижать, но, может быть, тебе следует увлечься другой девушкой? – Белч сам ненавидит себя сейчас, потому что говорит эти глупости.

– Я не боюсь Эрнеста…

– Ты восстанавливался долго, Раф. Тебя по кусочкам собирали. Ты чуть не умер, – вставляет Белч.