Империя ненависти (ЛП)

Мой голос пронизан холодным ядом, но, должно быть, он так же резок, как и его слова, потому что его челюсть сжимается.

— Поэтому ты переходишь к Леви?

— Это не твое дело.

— Я делаю это своим делом. Если ты делаешь это, чтобы причинить боль Астрид…

Я делаю это, чтобы причинить тебе столько же боли, сколько ты причиняешь мне. Но я не говорю этого, предпочитая хранить молчание.

— Ты чертова зануда, Николь.

— Твой орган так не думал, когда был во мне.

— Горячая неприятность, и в последний раз повторяю: это называется член, а сам акт называется секс, мисс Невинность. — в его тоне слышится веселье. — Ты ведь не отсасывала у Леви, почему?

— Откуда ты знаешь, что я этого не делала?

— Коул был там и рассказал мне реальную историю.

Я смотрю на его нечитаемое лицо.

— Почему ты спросил?

— Потому что. — он крепко сжимает мою руку. — Ты пришла к капитану, но выглядела отвратительно, так сказал Коул.

— Коулу нужны очки.

— Так ты предпочитаешь, чтобы тебя называли шлюхой вместо того, чтобы говорить правду?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставил меня в покое.

— Я не могу.

Он делает паузу, глаза расширяются, словно он так же удивлен сказанным, как и я.

— Ты… не можешь?

Он качает головой.

— Ты активно работаешь над тем, чтобы превратить жизнь моей лучшей подруги в ад, и я хочу придушить тебя за это, но я не могу оставить тебя в покое.

— Три месяца, в течение которых ты даже не посмотрел в мою сторону, свидетельствуют об обратном.

— Может, это тебе нужны очки.

— Что?

Он вынимает леденец из моего полуоткрытого рта. Он оставляет липкий, морщинистый след на внутренней стороне моей щеки, и сладкая слюна собирается у меня во рту.

Прежде чем я успеваю подумать о том, что он делает, Дэниел засовывает его себе в рот. Движение настолько неожиданное и эротичное, что я задыхаюсь.

Он сосет сладкую конфету, втягивает щеки, прежде чем вытащить ее и провести языком, как он делал это с моей киской в тот день.

Снова и снова.

И снова.

Я глотаю, мои бедра сжимаются.

Затем он хрустит леденцом в течение нескольких секунд, раздавливая его, будто его никогда не существовало.

— Ты… должен смаковать его, — шепчу я, все еще не в силах выбросить из головы предыдущую сцену.

— Я предпочитаю быстрее добраться до сладкой части.

Он наклоняется и захватывает мои губы в медленном поцелуе.

Вкус персиков взрывается на моем языке.

Мой запретный плод и мой запретный человек.

Тело впадает в шоковую реакцию эмоций, от которой у меня перехватывает дыхание.

Дэниел хватает меня за волосы, его пальцы погружаются в них, когда он углубляет поцелуй.

Это безумие, и мы единственные люди в нем.

Только нам двоим разрешен вход.

Я поднимаю руку, собираясь прикоснуться к нему, слизать с него все персики, но что-то вибрирует.

Это его телефон, понимаю я. Он стонет, но не отпускает меня, но мобильник вибрирует снова и снова, и он отрывается от меня со стоном.

— О, черт возьми! — он смотрит на то, что, как я предполагаю, является сообщением, затем снова перевод взгляд на меня с вожделением и трепетом. — Мне нужно идти.

Мое сердце, которое ненадолго ожило, снова трепещет.

— К Астрид.

— Она позвонила моему брату, чтобы он отвез нас домой.

Я отпихиваю его, мои конечности трясутся так сильно, что я удивляюсь, как они работают.

— Николь.

Он хватает меня за локоть, крутя меня вокруг себя.

— Что? Тебя ждет твоя драгоценная Астрид. Что ты хочешь от меня?

Взгляд проходит через его черты, и мне хочется использовать все желания и ламповых джиннов в мире, чтобы понять, что это значит.

— Мы с тобой… невозможны.

— Очевидно. Удачи тебе быть игрушкой Астрид.

— Ох, я тебя умоляю. Дело не в Астрид. Дело в тебе, Николь. Ты мстительная, злобная и вообще ты, сука. Я не хочу этого.

— Ясно. Судя по стояку в твоих джинсах.

— Физическая реакция.

— А те пять раз, которые ты трахнул меня той ночью, тоже были физической реакцией?

— Я был под наркотиками.

— Наркотик не заставляет тебя хотеть того, кого ты не хочешь, Дэниел.

— Да, заставляет.

Я вижу это. Он отчаянно хочет в это верить, он хочет верить, что если бы у него был выбор, он бы не прикоснулся ко мне и на десять метров.

Но он прикоснулся ко мне только что, и он трезв, вот почему он расстроен.

Я не знаю, смеяться мне или плакать.

Так что я довольствуюсь улыбкой.

— Что, если я скажу, что для меня это не так? Что, если я скажу, что я хотела этой ночи? Что я чувствовала ее как ничто другое?

— Тогда ты солжешь, потому что твоим планом был Крис.

Этот чертов ублюдок.

Я хочу ткнуть ему в глаза.

Вместо этого я довольствуюсь тем, что бросаю в него укол.

— Может, он все еще мой план, и теперь, когда ты его разрушил, мне придется работать вдвое усерднее.

В его голубых глазах загорается вспышка. Она настолько резкая и быстрая, что я физически напрягаюсь.

— Так вот к чему был эпизод с капитаном? Привлечь внимание Криса?

— Может, и так.

— Желаю удачи в привлечении чертовых неудачников.

— Похоже, у меня с ними рекорд. — я откидываю волосы. — Я считаю это работой на общественных началах.