Империя ненависти

— Но они же люди.

— Крайне раздражающие, с чувством преданности, напоминающим вторую руку самурая. Ну, знаешь, та, которая добивает их после того, как они сами себя выпотрошат. В моем случае, если я решу уйти, они отравят мой кофе.

— Почему?

— Они ненавидят эту дрянь. Насколько я слышал, считается кощунством предпочесть его чаю.

— Нет, я имею в виду, почему ты их оставишь?

— Я не оставлю. Технически они были уволены одиннадцать лет назад, но они более упрямы, чем мое отношение «мне все равно».

— Кто им платит?

— Мой брат, через принадлежащие мне акции. Он управлял всем этим делом и, вероятно, подкупил их китайским чаем высшего сорта, чтобы они были занозой в моем боку.

— Им, наверное, было так одиноко, обслуживать особняк без хозяина.

— Эй? Ты пропустила ту часть, где они пьют чай, сплетничая о нас?

— Ты исчез на одиннадцать лет, а потом неожиданно вернулся. Ты должен быть благодарен, что они вообще приняли тебя.

— Там было ключевое слово, которое ты пропустила. Это мой особняк.

— В котором они жили больше, чем ты. Это такая красивая собственность, но ты оставил ее без оглядки.

— Я не особенно привязываюсь к местам.

— Я это заметила. — ее тон смягчается. — Могу поспорить, что ты даже не считаешь свой пентхаус домом.

— Это просто дом.

— Тогда где твой дом, Дэниел?

Прямо передо мной.

Подождите. Что?

О чем, блядь, вообще эта мысль? Я не просто думал о Николь как о своем доме.

Я просто не думал.

— Нигде, — ворчу я, крепче сжимая тележку.

— Это просто грустно, — говорит она с отстраненным взглядом в глазах, а затем быстро трезвеет. — В любом случае, я должна рассчитать твоих сотрудников для ужина.

— Ты же не готовишь для отпрыска Мэри Поппинс, Персик.

— Да, готовлю.

Она бросает сопливую штуковину в корзину.

И я надеюсь, что они подавятся.

***

Николь не шутила, когда сказала, что пересчитала их. Швейцар, повар, горничная, дворецкий и садовник. Все пять снобистских чайных монстров.

Мне пришлось перенести свой минет больше раз, чем я мог сосчитать, а потом я стал помогать ей на кухне несмотря на то, что от запаха мне хотелось блевать на все оборудование из нержавеющей стали.

Она сказала мне, что справится с этим с помощью повара, но мне оставалось либо занять себя, либо нагнуть ее и трахнуть так, что мой персонал будет десятилетиями рассказывать о чае.

При этом случайно травмируя их.

Николь даже подает им еду на кухне и велит мне помочь ей накрыть обеденный стол на четверых.

Я, она, Джей, и я предполагаю, что она пригласила дядю Генри на ужин, чтобы провести с ним как можно больше времени перед возвращением в Нью-Йорк.

Двойной удар.

Но я не могу этого допустить, если хочу нормально функционировать во время проклятого ужина.

Поэтому, когда она говорит, что пойдет переоденется и вернется, я следую за ней, как профессиональный сталкер.

Я прохожу мимо персонала, который восхищается ее едой с благоговением, которое, должно быть, вызывает у них отвращение в глубине души.

Вот так, чайные монстры, будьте впечатлены.

Звук душа доносится до меня, как только я ступаю в нашу комнату. Она не пошла в отведенную ей комнату для гостей, а пришла в ту, в которую я отвел ее в ту первую ночь.

Если бы Астрид не использовала свою карту жуткой/королевы драмы, я бы оставался с Николь в постели два дня подряд, придумывая креативные способы заставить ее кончить.

Теперь мне нужно ходить на цыпочках в своем собственном доме.

Я скидываю одежду, беру маленький предмет, который купил раньше, когда она не смотрела, и иду в ванную.

Пар проникает в пространство настолько, что создает вокруг Николь мистическую дымоподобную ауру.

И эта загадка не ускользает от меня. Сейчас она как дым, я могу прикоснуться к нему, но в конце концов он исчезнет.

Как и раньше.

Я прогоняю эти ядовитые мысли из головы и провожаю взглядом ее изящные изгибы, гладкую талию и персиковую попку.

Она стоит лицом к стене, откинув голову назад и позволяя воде стекать по ней каскадом. И я почти уверен, что поймал в ловушку ангела, которого не собираюсь никогда отпускать.

Я скольжу за ней и хватаю ее за подбородок, откинутый назад. Она вздрагивает, и я не могу удержаться, чтобы не засунуть палец ей в рот.

Она сосет его, оживляя мой член с каждым движением губ.

— О том минете, Персик. — я хватаю ее за задницу и сжимаю, пока она не застонет. — Я перехожу к траху в душе. И под этим я подразумеваю твою киску, а затем задницу.

Из ее нежного горла вырывается вздох, ее покусанные губы раскрываются вокруг моего пальца.

Подушечки моих пальцев впиваются в плоть ее попки, и я медленно раздвигаю ее.

— Кто-то касался этого места?

— Нет…

Она смотрит на меня через плечо, и я чуть не кончаю.

Мне всегда было интересно, что скрывается за тем, как Николь смотрит на меня. Взгляд был пустым, почти раздраженным, поэтому я остановился на том, что она стерва, но никогда не думала, что на самом деле она не раздражена мной.

Возможно, она была раздражена на себя за то, что наблюдала за мной.