Империя ненависти

спрашиваю я таким задыхающимся голосом, что он почти не похож на мой.

Он не отвечает, потому что сосет мой пыльно-розовый сосок, словно пытается извлечь через него мою душу.

Можно ли кончить от одной только стимуляции сосков? Потому что мои бедра дрожат, и я горю. Светлые волосы попадают мне в глаза, и я не могу их отбросить, потому что крепко держусь за простыни.

Он отпускает один из сосков, но только для того, чтобы опуститься ниже и провести своими горячими губами по моему животу, задерживаясь на линии, которая отделяет его от моей груди, на протяжении, кажется, целой вечности.

— У тебя красота чертова ангела, Персик. — он кладет свой подбородок на мой живот, его глаза на короткую секунду сталкиваются с моими. —

Жаль, что ты обладаешь характером чертова дьявола.

Мой живот сжимается, и я не уверена, от чего это происходит — от удовольствия, боли или от сочетания того и другого.

Но я отвлеклась, потому что его зубы оказались на краю моих трусиков. И как животное, которое светилось в его глазах секунду назад, он использует зубы, медленно сдвигая их вниз, открывая мою голую киску.

Этот акт настолько эротичен, что мои руки едва удерживают меня в вертикальном положении.

Это слишком или я думаю так из-за экстаза? По какой-то причине я не думаю, что наркотик заставил бы меня броситься в чьи-то объятия.

— Ты странно реагируешь, — размышляет он, на секунду отпуская мои трусики, прежде чем разорвать их зубами, как он сделал это с лифчиком.

Я не готова к тому, что происходит дальше.

Полностью и абсолютно захвачена врасплох.

Я не смогла бы себе этого представить, даже если бы попыталась.

Дэниел скользит своим горячим языком по моему клитору. Один длинный, единственный взмах, и все мои нервные окончания взрываются.

— Ты полностью промокла, Персик. Знаешь ли ты, что на вкус ты как гребаная фантазия?

— П-перестань говорить такие вещи.

— Почему? — он произносит против моих складок, гул его голоса усиливает стимуляцию. — Все еще слишком чопорная и правильная для грубых слов?

— Тебе не обязательно включать комментарий к происходящему.

— Как еще я скажу тебе, что буду поедать твою киску на ужин, пока ты будешь задыхаться от моего члена, как маленькая шлюшка?

— Д-Дэниел!

Он усмехается, звук вибрирует на моей чувствительной коже. Затем он поднимает голову и облизывает губы.

— Мне нужно многому тебя научить. Скажи мне, ты раньше сосала член, Персик?

Я молчу, мой пульс вот-вот выскочит из горла.

Сказать, что я не думала об этом моменте раньше, было бы откровенной ложью, но никогда в своих самых смелых мечтах я не представляла, что это приведет к этому.

Я совершенно и абсолютно не в своей тарелке.

— Ты делала минет? — его глаза потемнели, превратившись в лужи глубокого синего цвета. Затем он с неожиданной суровостью проводит пальцем под моей нижней губой. — Разве эти ядовитые губки раньше не открывались для члена? Становились ли они опухшими и красными, как тогда, когда ты ела эти смертоносные персики, потому что они тебе нравились? Сосала ли ты и глубоко глотала вялый член этими же губами, а?

Я не могу нормально вдыхать воздух. Его слова украли мой кислород, рассудок и все, что между ними.

Как он может звучать так чертовски сексуально, говоря такие грязные слова? При других обстоятельствах я бы сказала: «Фу, мерзость», но сейчас я даже не могу говорить. И мерзость это последнее чувство внутри меня.

Он воспринимает мое молчание как вызов. Или, может, как согласие, потому что его прикосновения становятся более исследовательскими, даже грубыми.

— Ты не вспомнишь ни о каком другом члене, когда я закончу с тобой.

Он отпускает меня, и прежде, чем я успеваю пропустить контакт, он стягивает футболку через голову, затем джинсы и трусы-боксеры.

Ни один скульптор не смог бы слепить такое совершенное тело, как у Дэниела. У него подтянутый живот, который сгибается при его движениях.

Модель насквозь.

Неудивительно, что скауты постоянно просили его мать подписать контракт с их агентствами.

Неудивительно, что девушки падали перед ним на колени без всяких усилий с его стороны.

Неудивительно, что я не могла от него отлипнуть.

Я бы хотела, чтобы это было только из-за его внешности греческого бога или очаровательных черт. Хотела бы я видеть только его внешность и решить, что это все, что мне нужно.

Лучше бы я не копалась в нем так глубоко, и не узнала ничего такого, о чем не должна была знать.

Но я узнала.

И теперь я слишком безнадежна. Слишком вовлечена.

Слишком… одержима.

Всем, что связано с ним — от трепета его ресниц до сгибания сухожилий на его мускулистых голенях. Всем.

Я бы хотела, чтобы он тоже увидел что-то во мне — хоть что-то.

Но если единственное, что он видит сейчас, это мое тело, то пусть будет так.

Однажды это будет больше.

… Так ведь?

Дэниел переворачивает меня на бок, а затем ложится напротив меня. Его член упирается мне в лицо, а его горячее дыхание в сантиметрах от моей киски.