Империя. Пандемия (СИ)

Нам пока неизвестна реакция официальной Ялты, но, по мнению наших экспертов, бывшая царица, ожидая скорую смерть царя Михаила, поставила на кон все, поскольку теперь в России ей могут выдвинуть обвинение в государственной измене, которое, впрочем, в контексте обвинений в узурпации власти, может быть истолковано и иначе. Любопытно в этом контексте выглядит присутствие старших дочерей Николая и Александры в свите императрицы Марии в эти дни. В любом случае, кровавая схватка за власть в России продолжается и скучать нам не приходится.

Не менее интересным стало заявление Форин-офиса, в котором внешнеполитическое ведомство Великобритании выразило серьезнейшую обеспокоенность по поводу убийства бывшего русского царя и по поводу репрессий, которые развернулись сейчас по всей России. Причем, особый интерес вызывает оперативность этого заявления, которое было озвучено буквально через два часа после заявления бывшей царицы Александры в Ларнаке. Впрочем, в контексте бурных событий в России и вокруг нее, можно смело предположить, что Форин-офис и правительство Великобритании держат руку на пульсе происходящего.

Мы, со своей стороны, так же продолжим самым внимательным образом следить за развитием ситуации.

ДОПОЛНЕНО:

Только что поступило срочно сообщение. По имеющимся у нас данным, сегодня, в Кремле, скончался русский император Михаил Второй. Его тело с почестями было вынесено из дворца Империи и погружено в специальный автомобиль-катафалк.

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. КЛИНИКА. 7 октября 1918 года.

Машу душили слезы ужаса и отчаяния. Миша был совсем плох. Светила медицины, пряча глаза, что-то лепетали ободряющее, но, похоже, они сами уже ни во что не верили.

Он уходил.

А она так и стояла, отделенная от мужа непроницаемым стеклом, но разве было это стекло непроницаемо для ее горя?

Ночью умер генерал Духонин. Кто следующий?

Только не Миша, Господи! Только не ОН!!! Не забирай его…

Почерневшие и расширившиеся глаза смотрели в лицо любимого, в котором уже не было почти ничего знакомого и живого…

Лишь губы любящей женщины бесшумно шевелятся. Что они шепчут? Слова отчаянной молитвы? Что-то личное? Известное лишь им двоим?

Лишь шевелятся беззвучно губы…

* * *

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

Из воспоминаний профессора В. И. Гедройц.

В то утро мы дежурили в госпитале Минспаса принимавшем пострадавших со злосчастной Шуховской башни. Позавчера от её подножья увезли императора Михаила в лихорадке с «американкой», и он лежал второй день в беспамятстве в Кремле. Но снять тогда тяжелораненых с верхней площадки рухнувшей паутины не дала погода. На промозглом ветре почти на 300 метрах они провели две ночи. И хотя к ним удалось спустить с дирижабля врача, теплые вещи, питание и медикаменты, мы уже знали, что двое раненых это испытание не перенесли. По поступлении я, как главный врач, рассортировал пострадавших по требуемой помощи. Одному сразу было рекомендовано мной позвать священника, но мои ординаторы вызвались попытаться его спасти. Операционных и бригад на всех хватало, и предложение было одобрено. На фронте что под Мукденом, и даже прошлым летом во Львове и Бургасе мы не могли себе позволить такой роскоши. Но в столице, почему бы не поэкспериментировать? Начали оперировать. У меня было двое самых тяжелых из небезнадежных. И одного мне удалось вытащить.

На крыльце госпиталя даже в моей бобровой шубе было холодно. Вторая папироса была раскурена, когда на меня выбежала моя студентка Аккагаз Дощанова. По улыбке на её измождённом лице было видно, что и она своего с того света вытянула.

- Рассказывай, «Ангел».

- Пневмония, горячка, бред, перелом предплечья, гипоксия и большая потеря крови…

- Анамнез с диагнозом опусти. Вместе же принимали. Каков исход?

- Руку пришлось ампутировать. Но жить будет. Температура спала. Сейчас спит под морфием.

- Молодец. Ассистировала?

- Да. И кровь дала.

- Какую кровь?

- Свою. Мы переливание после ампутации делали. Иначе не вытянули бы.

- Сколько сдала?

- Четыреста пятьдесят.

- Быстро в ординаторскую. Ляг. Укутайся и чаю с сахаром выпей. Сейчас докурю, проверю.

Юркое создание быстро скрылось за дверью. Вот же одержимая. В ней самой то - едва ли три с половиной литра. В обморок ещё от анемии упадет или простынет. Хотя, молодая, степнячка и фронт прошла – выдержит.

А ведь мои молодцы. Переливание при пневмонии… Здоровая, насыщенная кислородом кровь… Впрочем, там ампутация еще была и кровопотеря… Что ж и мне пора в тепло.

Но, не успел мой окурок упасть в урну и балюстрады беседки, как меня окликнули. Ко мне спешил здешний главный телеграфист и ловелас поручик Сыщев.

- Вера Игнатьевна, как хорошо, что я Вас сразу нашел. Евгений Сергеевич Боткин звонил, срочно на консилиум к Государю Вас требуют. Он совсем плох. Сейчас машина будет.

Вот когда врачу покурить?

- Сейчас Владимиру Павловичу распоряжусь…

Но мой заместитель Арсеньев уже вышел из лазарета с чистым халатом и моим саквояжем.

- Постойте здесь господа. Проверю ординаторскую и через минуты три выйду. Как раз машина подъедет.

- Слушаюсь, ваше сиятельство.

- Слушаюсь, госпожа полковник.