Империя. Пандемия (СИ)

Все присутствующие, включая Филиппова, но исключая оператора, продолжавшего крутить ручку своей кинокамеры, впряглись в массивные штурвалы выдвижных механизмов. Заскрежетали зубья, затрещали цепи передач и «второе дно» их решетчатой гондолы сдвинулось под ногами вперед.

Метр за метром выдвигался к башне металлический мостик…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.

«Империя» зависла над башней на высоте в полсотни метров. Ниже опускаться было опасно. Ветер был непредсказуемым, а, в отличие от «Сокола», большой дирижабль не был жестко зафиксирован причальными канатами. Да и какие канаты на высоте в триста метров?

Подполковник Кравцов изучал в бинокль происходящее. Вот столпившиеся на башне монтажники, вот ниже «Сокол» пытается придвинуться к башне, выбирая и отпуская лебедками канаты, вот три фигурки ждут развития событий, а в самом низу, вокруг башни стоит толпа, которую городовые стараются заставить соблюдать дистанцию, но что-то у них это не слишком получается. Большая слишком толпа собралась. А вон там стоит отдельная группа людей, вокруг которой оцепление и свободное пространство. Очевидно, что там и стоит Государь.

Что ж, вместо банального рейса во Владивосток, выпало Кравцову побыть в центре внимания. Впрочем, к вниманию прессы экипажам «Империй» было не привыкать. Но сейчас, конечно, внимание совсем другое. И если что-то пойдет не так…

- Начать спуск гондолы!

Наблюдательная гондола плавно двинулась вниз, опускаясь к башне…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.

Бинокль дрожал в моих руках. Что-то я нервничаю сегодня. И в горле першит.

- Государь, не прикажете чаю?

Перевожу взгляд на Евстафия, который с тревогой протягивает мне стаканчик крышки термоса.

- Попейте, Государь. Вы очень бледны.

Будешь тут бледным с такими делами!

Беру стаканчик и киваю благодарно:

- Спасибо, Евстафий.

Горячий чай обжигает саднящее горло. Да, что-то я устал. Надо отдыхать. И в груди давит. Как тут отдохнешь, когда вокруг все бурно и срочно? Тамбов, выборы, кайзер, башня эта проклятая, будь она неладна. Ольга. Маша. Ох, Маша-Маша, как мне тебя не хватает рядом.

Я закашлялся, поперхнувшись чаем. Откашлявшись, отдаю стаканчик Евстафию и Промакиваю испарину со лба. Горячий чай всем хорош, только от него в пот бросает.

Вновь поднимаю к глазам бинокль, напряженно глядя за тем, как выдвигается мостик «Сокола».

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.

Ольга покосилась на Галанчикову, которая глядела на крутящего штурвал мужа широко открытыми глазами так, словно видела его впервые в жизни. Что ж, возможно, ТАКИМ она его действительно видела впервые. Солидный дородный господин, хлебный король и просто миллионер Борис Филиппов вел себя как мальчишка. Суетился, изо всех сил крутил штурвал, и все время смотрел на жену, которая счастливо прижимая к груди руки, смотрела на него влюбленным взглядом.

Да, уж, жизнь интересная штука! Порой случаются события, которые переворачивают все с ног на голову, заставляют переосмыслить свое бытие, вынуждают вдруг понять, что для тебя важно, а что лишь наносной лоск и ничего незначащая суета.

- Владимир Григорьевич, а мостик этот выдержит? Какой-то он хлипкий.

Инженер Шухов пожал плечами.

- Кто знает, Ольга Кирилловна. Другого у нас нет все равно.

Она кивнула.

- Да, верно. Это был глупый вопрос.

Шухов понимающе усмехнулся:

- Это нервное, уважаемая Ольга Кирилловна. Нервы, будь они неладны!

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.

Наблюдательная гондола спустилась практически на уровень башни, раскачиваясь на ветру. Вниз полетели веревки, достаточно прочные, чтобы стабилизировать качание, но достаточно слабые, чтобы лопнуть прежде, чем слишком натянется трос, ведущий к туше дирижабля в небе, на случай, если ветер резко изменит силу или направление и «Империю» начнет сносить в сторону.

Из более-менее «успокоившей» свое качание гондолы, вниз спускали на веревках мешки с теплыми вещами, одеялами, водой, продуктами и спиртом. Когда все привезенное было выгружено, вниз была сброшена веревочная лестница и вниз, бурча о том, что нет возможности поднять в воздух носилки, спустился доктор, одетый словно на Северный полюс. На башне были в том числе раненые весьма серьезно, поэтому нечего было и думать о том, что они смогут самостоятельно подняться по веревочной лестнице. Конечно, что-то придумать можно будет, но не сегодня, день заканчивается и под рукой ничего нет. Так что доктору пришлось оставаться на башне вместе прочими монтажниками.

Обвязавшись страховочными веревками, четверо, получивших легкие ранения, один за другим поднялись в гондолу. Теперь им предстоял медленный путь наверх.