Империя под ударом. Взорванный век

Евграфий Петрович мастерски разыграл роль человека, и не подозревавшего, что здесь есть еще кто-либо помимо его самого. Он привскочил на стуле, вытаращил глаза и облегченно вздохнул, узрев вместо тени отца Гамлета плоть Берга и Путиловского.

— Господи, свят–свят–свят! Как вы меня напугали, Павел Нестерович! — укорил он Путиловского. — А я вот собрался к вам с докладом.

— Какие новости? — в лоб спросил Путиловский. — Кто продал бомбы? Где он?

— Почему «он»? — удивился Медянников. — Она! Баба продала. А сделал Викентьев. И живет…

— Это мы знаем! — прервал его Путиловский. — Иван Карлович провел сравнительную экспертизу фрагментов певзнеровской бомбы и вчерашней. Работа Викентьева!

— Знаете… — протянул Медянников, слегка обидевшись. — Может, там и адрес написан?

— Адреса нет, — подал голос Берг.

— Тогда записывайте: набережная Фонтанки, вокруг дома сто тридцать девять. Где точно, не знаю, но этого во как хватит! Не уйдет! Батько с ребятами уже там пасется.

— Отлично! Большое спасибо вам, Евграфий Петрович. — Путиловский изобразил короткий полупоклон в сторону Медянникова. — И вам, Иван Карлович! Объявляю начало охоты. Трубите общий сбор!

* * *

Нина все утро выжидала время, когда маменька уедет на весь оставшийся день поздравлять старинную подругу с днем ангела. При воспоминании о первом визите к фотографу лицо у Нины вспыхивало и горело, сердце стучало, ум заходил за разум, так что разума в ее поступках ожидать более не следовало. Она бессильно плыла по течению страсти (как пролепетала бы романтичная Бебочка Ширинская–Шахматова). Пропажи старого маминого платья, шляпы и пелерины в доме не заметили, так что все сошло как нельзя лучше.

Не успел маменькин экипаж исчезнуть за поворотом, как Нина уже дробно стучала каблучками по лестнице. Викентьев, как и договаривались, ждал ее и, едва она вбежала в полуподвал, запер двери и вывесил табличку «Закрыто». Броситься сразу в его объятия Нине не позволяло воспитание, поэтому она нашла в себе силы сопротивляться зову сердца и прошла внутрь.

Викентьев оглядел Нину оценивающим взглядом. Сегодня утром ему в голову пришла хорошая идея.

— Какие вы знаете языки? — задал он несколько неожиданный вопрос Нине, предполагавшей услышать слова любви.

— Французский «отлично», немецкий «отлично с минусом», — робея, ответила она, помолчала и смущенно добавила: — И английский. «Удовлетворительно». А для чего?

Викентьев, размышляя, походил по ателье, затем подошел к Нине. Та замерла, как пташка перед удавом, обхватив руками голову, словно защищаясь от нападения. Он мягко отвел ее руки в сторону, взял лицо Нины в свои ладони и не торопясь стал покрывать его нежными поцелуями, избегая ждущих поцелуя девичьих губ. Доведя Нину до полуобморочного состояния, он наконец уступил неслышной мольбе и осторожно дотронулся до губ. Однако тут же прекратил свои ласки.

— Бежим со мной, — сказал он Нине на ухо.

— Когда? — быстро спросила она, как будто давно ждала этого вопроса.

— Завтра, — так же быстро ответил Викентьев. — Решай. Мы уедем за границу. Через Финляндию в Швецию, оттуда в Америку.

— Я не знаю. Я боюсь. Я не знаю! — тихим голосом прокричала Нина. — Я хочу с тобой! Я боюсь!

Она вырвалась из рук Викентьева, закрыла ладонями уши и бросилась на диванчик.

Пусть созреет, решил Викентьев и принес из лаборатории шесть отпечатанных накануне портретов Нины. Портреты ему удались. Он был начинающим, но уже вполне профессиональным фотоживописцем. Особенно хороши были глаза, они просто светились молодостью, нежностью и задором.

Три главных европейских языка — это очень хороший фундамент любого начинания. Красота и молодость тоже много значат. Немножко ограниченна, но и это можно отнести к достоинствам. Хватит с него умной Максимовской. Кроме того, пересечение границы молодыми супруга–ми–голубками, едущими в свадебное путешествие, растопит сердце любого таможенника и офицера пограничной службы. Да и в Америке на первых порах не будет так тоскливо, все-таки своя, русская. Решено, она едет с ним. Конечно, она страшится неизвестности. Поэтому ей надо помочь.

Он присел рядом на диванчик.

— Почему ты не хочешь ехать со мной?

— Я должна выйти замуж, — тихо прошептала Нина.

— За кого?

Вместо ответа она протянула маленькую фотографию Путиловского, которую вот уже несколько месяцев носила с собой в сумочке. Викентьев взглянул на фото и мгновенно узнал господина из полиции, который так унизительно отделался от его услуг двумя несчастными десятирублевками. Усилием воли он удержался от того, чтобы не расхохотаться. Чудная будет каверза! Во всех этих совпадениях четко видна рука Божья.

— Хорошее лицо, — просто сказал он, и Нина сразу расцвела.