Империя под ударом. Взорванный век

Прежняя Нина наотрез отказалась уезжать, хоть как-то не попрощавшись с Павлом. Она спрятала один портрет в муфту, захлопнула дверь, выскочила на улицу и на лихаче помчалась в департамент. Новая Нина позволила ей все это сделать, потому что одинокое ожидание Якова- Алексея в холодной лаборатории было уже совсем невыносимым. Что-то надо было делать. Вот пусть эта дурочка и попрощается со своими институтскими иллюзиями!

Лихач на дутых шинах домчал до департамента в десять минут. Павел оказался у себя. Нина в этом нисколько и не сомневалась, ибо в ней открылся дар предвидения. «Сейчас он подойдет, поцелует меня в лоб и спросит, в чем дело», — подумала Нина, входя в кабинет и увидев Павла в компании незнакомого молодого офицерика с красивыми усиками. Во взгляде офицерика было что-то рыбье и неприятное Нине.

— В чем дело, дорогая? — Путиловский поцеловал Нину в лоб. — Иван Карлович, разрешите вам представить мою невесту, Нину Неклюдову.

— Весьма польщен, — щелкнул каблуками Берг и благоговейно поцеловал Нине ручку.

Нину передернуло от отвращения: «Фу, какие холодные и мокрые губы!» У Якова губы всегда были сухие и теплые.

— Что-то случилось? — Путиловский увидел, что Нина изменилась, стала какой-то иной, более взрослой. — Ты не заболела ли часом?

— Нет–нет. Вот, зашла показать портрет.

Нина достала из муфты фотографию. Путиловский взял фото в руки. Действительно, маленький шедевр. Из простых солей серебра и небольшой пластинки жеваной целлюлозы вышло нечто прекрасное, цельное и вечное. Глаза портрета сияли каким-то необыкновенным блеском и мгновенно завораживали.

— Иван Карлович, полюбуйтесь, — Путиловский протянул фото Бергу. — А то мы тут все преступников фотографируем, забыли, что такое истинная фотоживопись.

Берг уткнулся носом в портрет и стал излагать какие-то теории об освещенности, глубине резкости, диафрагме и специальной обработке фотобумаги.

— Где тебя так сняли? — поинтересовался Путиловский, разбирая бумаги на столе.

Среди бумаг были и фотографии, и одна из них привлекла внимание Нины. «Действительно сняли…$1 — печально подумала Нина, а вслух ответила правду:

— В нашем доме, в полуэтаже работает фотограф.

— Ты жаловалась, он грубый и пристает к тебе. — Путиловский все помнил.

— Нет, теперь уже не пристает, — холодно ответила Нина новая и про себя добавила: «Теперь уже я к нему пристала… Ну что, дура, простилась? А ну пошли отсюда!»

Едва только Берг с присущей ему тактичностью собрался было оставить жениха и невесту наедине, как в комнату без доклада быстро вошел дежурный офицер.

— Павел Николаевич, в Сосновке взрыв с трупом! Полчаса назад кого-то там взорвали. Звонили из Выборгской части.

Путиловский огорченно посмотрел на Нину. Он понимал, что сюда ее привело нечто неординарное, но сделать что-либо сейчас было невозможным.

— Иван Карлович, берите дежурный экипаж и ждите меня внизу! Я сейчас!

В Нине прежней как будто что-то сломалось. Она уже просто смотрела на Павла, понимая, что видит его в последний раз. Потом, коротко всхлипнув, прильнула к нему, крепко поцеловала и перекрестила:

— Береги себя…

— Ну что ты, это же быстро! Осмотрим место и вечером встретимся. Ты будешь ждать меня?

Одна Нина качала головой «да», вторая «нет», поэтому движение вышло очень смешным и очаровательным — ни да, ни нет.

— Я люблю тебя!

Путиловский не часто баловал Нину признанием в любви, но на сей раз шло от души. И Нина это поняла. В глазах у нее застыли две крупные слезы.

Павел быстро уходил по коридору, а Нина все никак не могла перестать плакать. Причем плакали навзрыд уже обе Нины. Слезы капали на бумаги, на фотографии. Привлекшая Нинино внимание фотография лежала сверху. Нина машинально взяла ее, перевернула. С фотографии на нее смотрел Яков. Чистое, ничем не тронутое лицо. Два чудесных ясных глаза. Он был помоложе, но это был он.

«Господи! Он там один! Волнуется!» Нина обернулась — в кабинете никого, быстрым движением спрятала в муфту фотографию Якова, вышла в коридор.

«Вот и все!$1 — пронеслось в голове. Нина прежняя сморщилась в комочек и исчезла. Навсегда.

* * *

Евграфию Петровичу изменила фортуна. Эта ветреная особа и раньше, бывало, хаживала налево. Но сейчас речь шла об измене крупной. Медянников посетил маленького сухонького человечка спустя всего лишь час после визита двух женщин, одна из которых была мужчиной.

Человечка Евграфий Петрович знал давно, и знал не с самой лучшей стороны. Когда-то это был знаменитый душегуб и разбойник Алим Шиманаев по кличке Сухой. Лет двадцать тому назад Сухой наводил ужас на ночных обитателей Лиговки, самого бандитского района столицы. Не брезговал ничем — ни полушкой, ни мерлушкой. В драке на ножах не было ему равных, в одиночку мог положить десятерых.