Империя полураспада

Стрибу, Стрибу, подобрей,
На крупчатку нам повей,
На крупчатку да на дерть,
А без тебя людям смерть!
Повей Стрибу нам из неба,
Треба нам на завтра хлеба!
И среди зелёных звёзд
Положи хрустальный мост!

Знатнов вспомнил: такие же слова волхования произносил старец перед тем, как появился переходный мост через нуль-пространство прямо в середину Уральских гор. Но голос, речитативом выводивший волхование, ни чуточки не походил на дребезжащий голос Смарагда. Сейчас эти слова повторял явно какой-то мальчуган. Только где он? Ведь забой на верхотуре был очень мал и в скалах никаких щелей Знатнов не заметил! Может, просто показалось?

Мальчишеский голос зазвенел снова уже громче и уверенней. Вдруг откуда-то прямо из стены появился малец и прямиком зашагал через разбросанные инструменты к Александру Викторовичу.

– Здрави будь, болярин, – поклонился мальчик. – Проведать пришёл, не достали тебя чужие?

– Вон кто-то лезет, – пальцем показал Знатнов в сторону лестницы. – Уже близко.

Мальчик подошёл к краю лестничной платформы и посмотрел вниз.

– Осторожно! Снизу выстрелить могут!

– Ничего, – улыбнулся малец. – Мне не привыкать. Пока короб поднимется, мы уже будем далеко. Пойдём, болярин.

Мальчик сделал знак рукой и направился туда, откуда пришёл. Одеждой он ничем не отличался от обычных городских мальчишек: клетчатая ковбойка, джинсы и кроссовки. Вот разве что соломенное сомбреро, болтающееся за спиной, было его отличительным знаком.

Александр Викторович шагнул за ним. Правда, плохо ещё верилось в подоспевшее ко времени спасение, но ведь мальчик каким-то образом проник сюда? Не сквозь стены же он просочился! И как мог от внимания Знатнова ускользнуть проход между скалами? Этого просто быть не может! Однако мальчик подошёл к базальтовой стене и та перед ним начала открываться, словно вращалась дверь вокруг собственной оси.

– Прям, как в кино, – пробормотал Знатнов.

– Это не кино, – обернулся к нему мальчик. – Это действительность. А чужие пусть себе бесятся, ну их.

Мальчик шагнул в открывшееся пространство, и в руке у него тут же загорелся яркий маленький фонарик. Впрочем, это был небольшой прозрачный камень пирамидальной формы, испускающий ровный холодный свет. Ни дать, ни взять – кристалл Алатырь-камня.[26]

Александр Викторович поспешил вслед за мальчуганом, так как оставаться и продолжать знакомство с «охотниками» ему явно не хотелось. Он ступил в проход и обернулся. Над металлической лестничной площадкой только что показалось днище поднимающегося короба. Но посмотреть, кто влез на площадку Знатнов не успел, потому что скала снова повернулась на своей оси и закрыла вход в покинутый им забой.

Судя по всему, вырубка породы там велась совсем в другом направлении. Пускай себе ищут! Может, им повезёт когда-нибудь и «охотники» наткнутся на подземный проход, по которому его увёл мальчик. Но куда преследователи попадут и попадут ли вообще – это ещё бабушка надвое сказала.

Тем временем новоявленный проводник молча шагал впереди, освещая дорогу своим люминесцентным фонариком. Может быть, у этих подземных жителей так было принято, но у Знатнова на языке вертелось тысяча вопросов, только с вопросами лезть к проводнику сейчас было не время.

Проход значительно расширился. Александр Викторович с любопытством оглядывал подземные залы, сквозь которые они с мальчиком следовали, как по улицам до боли знакомого города. Вообще-то, пещерный город мог быть знаком только проводнику, а Знатнов осматривал всё, как приехавший в первый раз в Индию европеец.

Температура в пещерных залах была устойчивая и не слишком низкая, поэтому мечтать о шубе и валенках не приходилось. Здесь под необычным кристаллическим светом сталагмиты, сталактиты и даже скальные бока подземелья сверкали разномастным радужным цветом. Невольно вспомнилось сказание о «Хозяйке Медной горы», живущей в таких вот живописных удивительных залах. Только на этот раз из сказки к нему пожаловал маленький хозяин, которому он обязан своим чудесным спасением. Но если Хозяйка Медной горы принадлежала к Чуди, то мальчик-проводник был русский. Более того, он смахивал на современного подростка, с московским говором.

Искромётное поблескивание скальных граней и снопы разбегающихся световых отражений на растущем из пола ледяном сталагмите поражали воображение. А некоторые сталактиты умели «глотать» свет и начинали сами полыхать изнутри всеми цветами радуги. Эта какофония красок дополнялась удивительным холодным ровным, то взлетающим, то падающим пещерным ароматом утреннего морского бриза, разносившимся по залам в притоках свежего воздуха. Невольное, но удивительное, путешествие по пещерам доставило Знатнову истинное удовольствие.