Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»

Голос русской императрицы хоть и был ласковый, но звучал твердо, как железо. Она решила торговаться с английским послом всерьез, пусть думает, что достиг своей поганой цели, тем страшнее будет для него и прочих лордов разочарование.

Что удумали торгаши?! Россия выставляет на помощь пруссакам и австрийцам два корпуса по пятнадцать тысяч солдат, вооруженных новейшими ружьями. Англия же оплачивает интервенцию из расчета на каждого солдата по одному фунту стерлингов.

Като затребовала пятнадцать гиней, прекрасно осознавая всю несуразность суммы. Но умная женщина понимала, что пустыми обещаниями британцев уже не накормишь, они к русским «завтракам» привыкли. А вот торговля – совсем иная вещь, к ней островитяне относятся крайне серьезно. Ибо ими всегда движет выгода!

– Семь, – выдавил из себя посол, и Като поняла – это предельная цена, что была определена в лондонском Сити. – Но ваши войска должны быть выставлены не позднее чем через шесть месяцев.

Като демонстративно задумалась, хотя такое требование англичан она предполагала задолго до переговоров. Легко просчитывалось – как раз полгода русские раскачиваться будут, пока с турками всерьез воевать начнут. А тут хочешь не хочешь, а тридцать тысяч солдат бросай на подавление Французской революции. Потому мир с турками неизбежно заключать придется – на основе статус-кво.

Вызывающе наглое требование – как к черным африканским дикарям, что польстились на стеклянные бусы. Ну, что ж, тем горше станет для них полученный урок!

Остров Шумагина

Борт корабля окутался белым пороховым дымом, орудийный грохот моментально заглушил шум прибоя, как сумасшедшие, заметались птицы, стремясь подальше улететь от людского смертоубийства.

– Вот они какие, тати морские, – задумчиво протянул сквозь зубы старый казак, пристально глядя в бревенчатую амбразуру на корабль. Усмехнулся в седую бороду.

– Они на лодках к берегу отвалили, Тимофей Иннокентьевич, – донесся до него голос Бобкова, и урядник дернул головой.

– Сам вижу!

Два баркаса, битком набитые вооруженными людьми, отвалили от борта и быстро пошли к берегу. А с корабля снова прогрохотала пушка, выплюнув очередное ядро, которое, как и первое, улетело куда-то за крышу. Видно, канониры взяли высоко прицел.

– Это тати морские, шпыни ненадобные, – глухо выругался урядник, – разномастно одеты, твари. Воинской формы ни на ком нет!

Старик повернулся и посмотрел на молодых казаков. Несмотря на царящие сумерки, лица станичников не выделялись знакомой ему с первых дней службы белизной – когда смертушка заглядывает прямо в глаза. Нет, не испуганы были казачки, не испуганы. Насторожены, волнение на лицах проступает явственно. Но вот страх, что тело сковывает железными цепями, у них напрочь отсутствовал.

– Сенька, подь со мною, – урядник дошел до двери и, отодвинув заплот, вышел наружу, пригнувшись под низкой притолокой. За ним шагнул племянник, цепко сжимая в крепких руках барабанную винтовку.

Пермяков осмотрелся – ворогу было плыть еще далеко, но время уже поджимало. Ведь враждебные лодки требовалось обстрелять, дабы супостат кровушкой хорошо омылся, перед тем как на российский берег вступить. Вот она, служба казачья – живешь, но ведаешь, когда буйную головушку придется сложить. Зато хоть знаешь, где это произойти может – иль на неспокойной монгольской границе, либо от копья немирных, до боя лютых чукчей, или вот здесь, на далеких Алеутских островах, за тысячи верст от родимого дома в далекой Тунке, на берегу голубого Иркута, в отчаянной и последней схватке с морскими татями.

– Вот что, Сеньша! Беги к алеутам! Там малый коч стоит! В Петровске должны знать, что здесь тати лютуют, пусть шлюпы воинские на розыск вышлют. Ты меня понял, паря?!

– А что я…

– А то, – взревел некормленым медведем старый казак, – юн ты еще, и хуже нас стреляешь. Зряшно погибнешь только! Их в лодках битком набито, десятка три, если не больше. Не устоим мы, ибо ведают ухари про государев амбар, за шкурками и пришли. Потому воеводу упредить нужно, чтоб меры предпринял и их отсюда уже не выпустил. А то они другим разбойникам сюда дорожку протопчут и не посмотрят, что волны кругом.

Урядник улыбнулся своей незамысловатой шутке, крепкими руками обнял племянника и, развернув его, толкнул.

– Бегом беги, каждая секунда дорога! Это мой приказ тебе, и ты должен его исполнить кровь из носу. Бегом, казак!

Юноша, подхлестнутый свирепой командой старого урядника, резво рванул с места, крепко держа ружье и ловко перепрыгивая с камня на камень. И вскоре скрылся за скалой.

– Прощай, племяш, – тихо прошептал старик, но вот потерянным он не был. Глаза засветились пронзительным огнем, крепкое, отнюдь не старческое тело подобралось, и он упругим шагом, что называют волчьим, быстро вошел в блокгауз.

– Когда стрелять-то, Тимофей Иннокентьевич, прикажешь? Близко лодьи воровские подплыли, – встретили его вопросом казаки.