Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»

Воронцов чуть не сплюнул, хотя долгая дипломатическая карьера отучила его от брезгливости. Но тут дела пошли крайне нехорошие – еще за год до воцарения кронпринц женился на юной цесаревне Елизавете, дочери Петра Федоровича.

Шведское общество восприняло этот брак благосклонно – давняя распря с русскими получила благополучное разрешение, хотя споры между дворянством, затаенно мечтающем о реванше, и третьим сословием, что с восторгом приняло чрезвычайное оживление торговли с Россией, причем беспошлинное, продолжались.

Но уже без прежнего ожесточения – и «шляпы», и «колпаки» (а так называли этих противников) умели подсчитывать дивиденды, полученные от торговли с богатым соседом.

Дарданеллы

– Павел Александрович, турки идут!

Требовательный голос разбудил задремавшего в тени бригадира, и тот резко вскинулся с барабана, на котором сидел, прислонив голову к зарядному ящику. Потер ладонью лицо, прогоняя липкий налет столь желанного сна, ведь последние три дня он даже не спал, а так, чуть-чуть, как говорят сами русские, урывками…

Спать, спать и спать!

Этого яростно требовало тело, но воля, собранная в железный кулак, безжалостно победила, доказав примат духа над плотью. За эти семь дней маленький офицер осунулся, почернел лицом, но внутри царило ликование – он добился яркой победы, и теперь его имя войдет в историю. И пусть завидуют другие! Но первым русским, вставшим твердой ногой на берегу и преградившим путь в Дарданеллы, легендарный греческий Геллеспонт, стал именно он!

– Ал-ла!

Порыв горячего восточного ветра донес до него знакомые крики – османы лихорадочно суетились на порядочном расстоянии, но на приступ не шли. Слишком кровавым оказался данный им урок – русские стрелки выкашивали турецких аскеров с запредельного расстояния для ответной стрельбы. И не из гладкоствольных ружей, что едва стреляли на три сотни шагов, а из небольших пушек, бивших втрое дальше.

Именно на артиллерию рассчитывали эти воины в тюрбанах и узорных шальварах, и тем горше для них было узнать, что нарезные ружья гяуров легко добивают на тысячу шагов. И орудийная прислуга на гладком, как стол, поле расстреливалась русскими солдатами намного быстрее, чем успевала зарядить свои пушки. Хотя трудились турецкие канониры с изрядной сноровкой и поспешностью.

Бригадир любил войну всем сердцем, как ни странно звучит для этого зачастую кровавого ремесла, – по карьере военного он пошел с самого детства. Трудности на тернистом пути бога войны Марса были не просто огромные, а почти непреодолимые.

Мелкий дворянчик с далекой Корсики не мог рассчитывать на гладкую дорогу в жизни – учеба в Военной школе давалась легко, он имел дарование к наукам и учебе. И не просто любил скучную для ленивых учеников математику, а превосходно, как никто из кадетов, владел цифрами, лучше, чем аристократы – своим обеденным прибором.

Дарования – это одно, а рассчитывать на блестящую карьеру в королевской французской армии нельзя – места на ее вершине предназначались для рафинированных аристократов с длинными родословными и вычурными гербами. Да и службу выбирать не приходилось – в богатую кавалерию для него, в силу происхождения, путь был полностью закрыт, в пехоте карьеру быстро не сделаешь, зато в артиллерии, как в самом ученом роде войск, наиболее требовались его блестящие математические способности.

Вот только послужить королю молодому лейтенанту в заштатном гарнизоне пришлось недолго – на небольшое жалованье, да еще выплачиваемое не регулярно, ораву родичей на Корсике не прокормишь. Требовалось найти более хлебную службу, и, к его немалому удивлению, таковая для него очень скоро сыскалась.

Молодому офицеру настоятельно предложили уехать в далекую заснеженную Россию. Предложение не ахти – отправляться за тридевять земель ему совсем не улыбалось.

Но, воленс-ноленс, деваться было некуда – третье сословие устроило в Париже революцию, взяв приступом Бастилию. И если король еще хоть что-то платил, то новая власть часто забывала это делать. Не помирать же с голоду – бросать полюбившуюся ему военную службу молодой и честолюбивый лейтенант не желал категорически.

Русский генерал, что встретился с ним в Италии, предложил немыслимые условия – патент на чин капитана будет выписан незамедлительно, и тут же выдана определенная сумма денег. Этих русских «подъемных» и «квартирных», что должны были сделать его жизнь в далекой заснеженной стране более обустроенной и комфортной, предложили столько, что лейтенант не поверил собственным ушам. Да за такие деньги ему бы пришлось несколько лет лямку тянуть, перебиваясь с лукового супа на сухари, ибо большую часть жалованья, или, как смеялись позже его новые русские друзья, – «королевское пожилое», он немедленно отправлял родным.

Молодой офицер был готов немедленно принять предложение, но уважение к себе делало его молчаливым – не стоило показывать, что ты готов схватиться за выгодное предложение.