Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»

И в руках был не хлеб-соль для незваных гостей, а тускло поблескивали стволы граненых винтовок и старых кремниевых ружей, что уже за оружие давно не считались. Благо в каждом втором доме в Петровской Гавани они были. А в каждом первом казаки с воинскими людьми проживали; у тех винтовки на стенках постоянно висят, чтобы под рукой всегда были – служба обязывает.

Губернатор скривил губы – попытавшийся напасть на город вражеский бриг явно не ожидал ответного огня столь мощных орудий и теперь позорно улепетывал, виляя корпусом, как побитая собачонка.

– А ведь наши попали! Руль-то повредили!

Рядом с Шелиховым кто-то радостно закричал, правильно растолковав странные маневры английского брига.

– Смотри, Григорий Иванович!

Старый казак крепко, до боли, сжал своей лапищей локоть губернатора, который не обратил на такое вопиющее нарушение субординации ни малейшего внимания.

Шелихов напряженно смотрел в свинцовую даль бухты, где вырастали мачты с белыми парусами. Он их узнал сразу, и тут же их опознали стоящие на берегу оживленные горожане.

– Это же «Надежда» Крузенштерна!

– Щас наш немец покажет им кузькину мать!

Губернатор облегченно вздохнул – русский военный бриг прибыл как никогда вовремя. И теперь воровской корабль вряд ли уйдет от него, в скорости явно уступает. Так что грянет бой – врага нельзя выпускать из бухты, чтоб в будущем другим дороги сюда не было.

Отвадить их нужно накрепко, нехристей!

И Григорий Иванович Шелихов еле слышно прошептал, чуть шевеля побелевшими губами:

– Постарайтесь, Иван Федорович… А я уж свою Настеньку тогда за вас замуж с легким сердцем отдам…

Дарданеллы

– Годдэм!

Никогда еще в своей жизни вице-адмирал Нельсон не испытывал столь пронзительное чувство бессильного унижения. Словно кошмарный сон запечатлелся в его памяти. В желудке снова заныло, как тогда, когда надежная палуба флагманского корабля неожиданно взлетела под его ногами, а потом стремительно рухнула вниз.

Он не мог поверить своим глазам: добротно скроенный и крепко сшитый линкор был разорван на две части, и безумные крики матросов до сих пор раздавались в ушах.

– Дьявольское оружие!

Адмирал много лет служил на флоте, чтобы сразу сообразить, что его эскадра напоролась на минные заграждения, по крайней мере, так он квалифицировал это оружие, когда увидел всплывшую в отдалении большую деревянную бочку.

Пловец из адмирала был никудышный, а потому он мертвой хваткой вцепился в мачту и даже взобрался на нее, мысленно благодаря Господа, что находится в теплых водах Эгейского моря, а не в ледяном крошеве у суровых шотландских скал.

С мачты он увидел, как целый десяток матросов облепили эту всплывшую бочку, и тут же грянул взрыв, разметавший ошметки человеческих тел далеко в стороны: весьма знакомая картина для любого военного, и неважно, моряк ли он или кавалерист.

Именно такие смертельно опасные для любого корабля бочки, как он понял, и уничтожили всю его эскадру, превратив спокойную гладь Дарданелл в «кипящий бульон с гренками».

К его удивлению, русские больше не стреляли из пушек. Наоборот, солдаты и матросы засуетились, откуда-то появились лодки. И вскоре из воды стали извлекать ошалевших от случившегося английских моряков, наглотавшихся до омерзения соленой воды.

Несчастный адмирал понимал своих матросов: он и сам находился в таком же состоянии – тут потерять рассудок можно, лишившись за мгновение целой эскадры.

К счастью, русская шлюпка подошла быстро, и адмирала с чрезмерным пиететом, полагающимся его орденской ленте, чудом уцелевшей на изорванном мундире, отгрузили первым.

В тягостном одиночестве Нельсона под крики и проклятья в его адрес из уст извлекаемых из воды матросов доставили на берег, где его бесцеремонно переодели в сухую одежду.

Спустя некоторое время, когда понимание случившегося сменилось более трезвым состоянием разума, адмирал испытал жгучий нестерпимый стыд: мало того, что надетый на него мундир был русским, так он еще и армейским оказался, а не флотским, и полагался для самых нижних чинов.

Особенно взбесила адмирала странная рубашка без пуговиц, в черную полоску, похожая на рубища каторжников или на одеяния работных домов его далекой Англии…

– Я рад вас видеть в добром здравии, адмирал!

Молодой черноволосый офицер, ловко склонившись в поклоне, заговорил на французском с неистребимым акцентом. Нельсон, проведший немало кампаний на Средиземном море, сразу узнал выходца либо из Южной Италии, либо с Корсики.

– Бригадный генерал Наполеоне ди Буоне-Парте! – лицо офицера озарилось самодовольной улыбкой. – Хотя мои новые соотечественники привыкли меня называть Павлом Александровичем Бонапартовым!

Последняя фраза была произнесена на ужасном наречии с варварскими гортанными интонациями, и молодой генерал поспешил добавить снова на французском, – этот невыносимый русский язык, – но, ухмыльнувшись, с трудом выдал на том же варварском наречии:

– Славно мы вам, как это… А!..сопатку начистили!

Последнюю фразу адмирал снова не понял, но разъяснения были даны на французском: