Империя предрассудков (СИ)

Кладбище было небольшим, и, возможно, как раз потому что на нём редко кто-то появлялся, оно продолжало оставаться запущенным. Я пробралась между зарослей крапивы и массивных деревянных крестов, кое-где уже поросших мхом и лишайниками и, наконец, добралась до железного креста с приделанной рядом дубовой табличкой и выгравированным на ней именем: Татьяна Демидова. Поставить такой постамент было делом недешёвым, а потому я сильно удивилась тому, что никто не ухаживал за этой могилой, словно моя мать была каким-то неизвестным французским солдатом. И если судить по обильным зарослям лещины и осоки, последние лет пять здесь точно никто не ходил.

Я присела на корточки, аккуратно приминая к земле высокую траву у надгробья, чтобы хотя бы попытаться придать этому месту благообразный вид.

Я не собиралась предаваться чувствам по приезде сюда, потому что от детских воспоминаний почти ничего не осталось. Меня привело сюда исключительно чувство долга, но, кажется, я не до оценила силу привязанности к этим местам. Потому что, стоило мне залезть поглубже в прошлое, выуживая из памяти каждую крупицу воспоминаний о детстве, как я ощутила такую пронзительную боль утраты, тоску и отчаяние, словно только что потеряла не только мать, но и часть себя. Казалось, секунду назад я стояла перед ней, умоляя дать совет и подсказать, как мне быть. Кому верить? И куда стремиться? И вот ее уже не было рядом. И меня поглощало тянущее ощущение пустоты, словно я осталась в этом мире совершенно одна: беспомощная, одинокая, потерянная. О том, что такое семья, я знала только из книг, а мое окружение, в котором меня воспитали и в которое я попала, развращало меня и всеми силами стремилось уничтожить. Но я не могла сбежать.

Ох, как же я хотела поговорить с ней! Рассказать обо всем, что случилось со мной во дворце. О герцогине, Императрице, о Варваре, Фане и даже об Александре.

Пощупав громадный булыжник, который весь день до этого заливало солнце, и убедившись, что я не замерзну, усевшись на его гладкую темную поверхность, будто в забвении, я принялась пересказывать немой тишине всё, что со мной приключилось.

Когда я закончила, день начинал склоняться к вечеру. Солнце больше не припекало, жара не сушила слезы, а на душе внезапно стало свежо.

Оставаться здесь больше не имело смысла. Пустота, которая все это время была моим верным спутником, услышала уже и так больше чем достаточно, а потому я направилась обратно. Погрузившись в свои мысли, я вновь проходила мимо бревенчатой церквушки, как вдруг из нее мне навстречу выскользнула немолодая женщина:

— Госпожа Анна? Вы ли это?! — воскликнула она. Женщина явно не была знакома с правилами этикета, раз позволяла себе обращаться ко мне столь просторечно.

— Вы не помните меня, сударыня? Я жена нашего батюшки. Вижу, решили вспомнить про нас и отца своего и посетили наши скромные края.

Я уж и забыла, каково это, говорить с простыми людьми. На удивление это ничуть не смутило меня, потому я заулыбалась и произнесла, кивая в сторону кладбища:

— Конечно, и матушку тоже надо было проведать.

На этом моменте в глазах женщины заиграли крохотные огоньки:

— Да, проведывать ушедших — это конечно хорошо. Вот только не на пустой могилке.

На секунду я потеряла дар речи, но быстро взяла себя в руки и, списывая все на свои предрассудки, переспросила:

— Как это понимать? Что значит пустая могилка?

Собеседница совершенно точно успела пожалеть о своей чрезмерной болтливости и сейчас, вероятно, просчитывала пути отступления. Но было поздно, и ей пришлось отвечать:

— Послушайте, сударыня, я не знаю ничего толком. Это все слухи, ей Богу.

— Рассказывай, — приказала я властно. Любопытство и тревога на время переплелись, и предвкушала неприятности.

— Ваше благородие, — начала издалека женщина, — Ваша матушка умерла, как известно, от чахотки. Светлейшая душа, замечательная госпожа, — она рассыпалась в комплиментах. И хотя я прекрасно понимала, что меня изо всех сил пытаются умаслить, заставить ее говорить лишь о том, что мне было нужно, оказалось не так просто:

— А причем здесь пустая могила? — напомнила я женщине, не давая улизнуть от ответа.

— Как я уже сказала, я ничего не знаю током. Но дело вот в чем. Вашу матушку никто не видел в гробу. А когда она умирала, Ваш отец не позвал ни соседей с ней простится, ни родственников, ни даже святого отца. А где это такое видано, чтобы покойник на этот свет без исповеди посылать. Вот и вышло, что на помине был только ваш батюшка, да мой муж. Земле предали закрытый гроб. А после никто даже не появился на той могиле. Не по христианским традициям это.

— Это все? — спросила я недоверчиво. История ее больше была похожа на сельские сплетни.