Империя серебра

Багатур повернул голову в тот момент, когда из-за последнего поворота на верхушке гребня показался Бату. Подъехав, юноша спешился и взглянул на простертые внизу долы со скучливым презрением. Субэдэй исподволь нахмурился. Прошлое он изменить не мог, равно как и оспорить право Угэдэй-хана вверить этому угрюмому замкнутому юноше целый тумен войска. Эдакий скороспелка с армией может, не ровен час, наломать дров. Странно то, что Субэдэй сам продолжал его пестовать, своими руками превращая в самого рьяного разрушителя, какого только возможно из него вырастить. Одно лишь время способно дать Бату видение и мудрость — качества, которых ему на сегодня недостает.

Молчали они достаточно долго, пока терпение Бату, как верно предугадывал Субэдэй, не началось раскачиваться, словно лодка в бурю. Этому гневливому молодому воину не был присущ покой, не было в нем внутреннего мира. Ощущение такое, что он готов вскипеть гневом, и все вокруг это чувствовали.

— Ну что, Субэдэй — наш багатур, я прибыл. — Почетное звание военачальника — «отважный» — Бату произнес с некоторой издевкой. — Что же там такое доступно лишь твоему взору?

Субэдэй ответил с гладчайшей, способной вызвать у юноши тайный гнев невозмутимостью:

— А вот что. Когда мы двинемся, Бату, твои люди не смогут просматривать местность. И в итоге, может статься, заблудятся или напорются на какое-нибудь препятствие. Видишь вон там невысокие такие холмы?

Бату вгляделся туда, куда указал ему Субэдэй.

— Отсюда, — продолжал багатур, — заметно, как близко они сходятся, оставляя посередине зазор гадзара три. Четыре-пять ли, по цзиньским меркам. Мы могли бы устроить там засаду, спрятав с каждой стороны по мингану. Завязав с урусами бой чуть дальше этих холмов, мы затем ложным отступлением затянем их в этот зазор, и обратно из ловушки они у нас уже не выйдут.

— Ну, и что здесь нового? — усмехнулся Бату. — О ложных отступлениях мне и так известно. Я-то думал, ты сообщишь что-то более интересное, из-за чего мне стоило тащить лошадь на эту горищу.

Секунду-другую Субэдэй сверлил Бату холодным взглядом, но тот выдержал его с дерзкой надменностью.

— Да, орлок Субэдэй? Вы желаете о чем-то мне сказать?

— О важности правильно выбрать место, — ответил тот. — А еще о том, что его следует хорошенько разведать: нет ли там скрытых препятствий.

Бату, спесиво фыркнув, снова посмотрел вниз. Невзирая на внешнюю заносчивость, было ясно, что он вбирает в себя все подробности рельефа, пытливо вглядываясь в них и запоминая. Учеником он был на редкость строптивым, но сметкой не уступал ни одному из известных Субэдэю тысячников. Иногда, глядя на него, сложно было не вспомнить его отца — память, вмиг остужавшая раздражение багатура.

— Расскажи, что происходит в наших туменах, — сменил тему Субэдэй.

Бату пожал плечами. С высоты ему было видно пять огромных колонн, медленно текущих по местности. Одного взгляда на них юноше достаточно для уяснения маневра.

— Идем пятерней. Движемся порознь, атакуем вместе. Пять пальцев охватывают как можно больше земли. Нарочные поддерживают меж ними быструю связь и отклик на любое действие врага. Все это ввел в обиход, кажется, мой дед. И с тех пор такой подход всегда себя оправдывал.

Отвернувшись от багатура, Бату улыбнулся. Он знал, что такое построение ввел как раз Субэдэй, но приятно лишний раз ему досадить. А между тем строй действительно что надо: небольшая армия прокатывалась по обширнейшей местности, разоряя на своем пути города и поселки, так что сзади оставались лишь пепелища. А сходились колонны, лишь когда появлялись основные силы врага: нарочные стремглав сводили тумены воедино, в кулак, способный разбить сопротивление до того, как оно сплотится.

— Глаза твои зорки, Бату. Расскажи, что тебе еще известно о порядке построения наших войск.

Голос Субэдэя выводил из себя своим спокойствием, и Бату на это клюнул, решив показать старому вояке, что в его уроках не нуждается. Он заговорил быстро и отрывисто, рубя ладонью воздух: