Империя (СИ)

– Я знал, что вам можно доверять. Люди должны верить друг другу. Даже животное, живя в стае, доверяет себе подобным. Чем же мы хуже?

– Надеюсь, Марк, в нужное время мы увидим на пристани твои корабли. Ведь, как ты сказал, теперь мы в одной упряжке. Иначе… – вылезая из палантина, сказал Келестин.

– Ну, что вы, иначе не будет, – произнес Марк им в след, а затем, когда они уже скрылись из вида, тихо добавил: – Будет по-моему. Всегда будет по-моему.

Глава XVIII ВОЗМЕЗДИЕ

Была лишь середина лета, и еще оставалось время для проведения дальнейших военных действий. Германик собрал командиров для обсуждения стратегии. Здесь, в его ставке, решалась судьба не только германцев, но и его собственная. Он понимал, что дядя давно его недолюбливает и теперь, если он провалит эту операцию, Тиберий не даст ему спуску. Германик решил действовать. Однако вскоре его постигла новая беда – складывалось ощущение, что сама природа, сами боги были настроены против него. Флот, который отплыл из Рима с новыми легионами, был почти полностью потоплен. На первый взгляд, его гибель была вызвана неудачным стечением обстоятельств, на самом же деле для могущественной силы, которой нужен был настоящий монстр на троне, Германик становился помехой. Римские корабли вышли в море в прекрасную погоду, но по пути попали в ужасный шторм в устье Эмса. Море вздыбилось и послало им вдогонку шквалистый ветер, который вызвал панику среди войска. Попытки солдат прийти на помощь морякам лишь мешали последним. Погода резко ухудшилась. Сильный шторм погнал корабли обратно в море, к островам. Чтобы переждать бурю, были брошены якоря, однако отлив, усиленный ветром, потащил их вместе с судами. Кони, вьючные животные и даже военные запасы были безжалостно выброшены за борт, чтобы облегчить корабли, однако многие из них все равно пошли ко дну, а остальные были унесены ветром и течением к Фризским островам. Только суда, снаряженные Марком, достигли цели в целости и сохранности, словно для них шторм был нипочем.

С болот тянуло ночной сыростью и зловонием. В римском лагере пятого легиона все, кто мог, разожгли костры, и только часовые зябко поеживались, вглядываясь в зловещую темноту, которая казалась еще гуще от тумана, поднимавшегося с болот. Где-то в этой предательской мгле скрывались германцы. В последнее время они вели себя все наглее и увереннее: два дня назад германское войско подошло к месту расположения римских легионов и стало лагерем за болотами на возвышенности, перекрыв ущелье, которое с другой стороны было заблокировано по приказу Луция. Отдельные отряды варваров уже дважды пытались прорвать оборонительную линию со стороны ущелья, но им не удалось преодолеть укрепления. Воины под командованием Луция стойко сражались, не жалея себя. Особенно опасным оказался второй ночной штурм, поэтому и этой ночью римские часовые были начеку.

В лагере царила необычайная тишина. Вчерашнее нападение германцев стоило жизни многим. Несобранность и недопонимание, сложившиеся между легионами, не сулили ничего хорошего. Все командиры до сих пор не вернулись в свои части из ставки Германика, и это вызывало у солдат негодование. Младшие офицеры боялись брать командование на себя, из-за чего в бою профессиональные воины больше походили на случайный, не обученный толком сброд. В атаках они беспорядочно бегали из стороны в сторону, отступали кое-как, а иногда и вовсе поддавались панике. Солдаты были полностью деморализованы и настроены мрачно. Небольшими кучками они сидели у костров, разведенных перед палатками. Многие скинули свои короткие плащи и кожаные панцири, покрытые металлическими пластинками, и остались в одних шерстяных рубахах. Несколько человек сушили над огнем отсыревшую одежду. Другие чинили разорвавшиеся ремни своей солдатской обуви. К палаткам были прислонены большие щиты, частью круглые или овальные, но в большинстве своем прямоугольной формы: такой щит мог надежно прикрыть тело воина целиком. Чтобы не перепутать оружие, на внутренней стороне каждого предмета были написаны имена владельцев.

К одной из палаток, не спеша и осматривая все вокруг, подошел Луций и молча подсел к костру, у которого грелись несколько солдат. По тому, как быстро потеснились воины, уступая ему место у огня, было видно, что он сумел заслужить у них большое уважение. Погрев над огнем руки, центурион, по-прежнему без слов, снял с головы железный шлем, взял щепотку золы и принялся усердно чистить ею те места, где, как ему казалось, начинали намечаться пятнышки ржавчины. Вскоре один из молодых солдат нарушил молчание, установившееся с приходом Луция: