Империя (СИ)

Ромул распластался на полу, закованный в железо. Сколько прошло времени с момента, когда к нему в комнату ворвался Луций, он не помнил. Руки и ноги у него затекли, ему страшно хотелось пить. У входа в шатер стояли охранники, но их просить было бесполезно. Он посмотрел по сторонам заплывшими от побоев глазами. Голова раскалывалась от боли, в носу хлюпало – похоже, нос был сломан. За матерчатыми стенами палатки слышались голоса, угадывались суета и движение. Внезапно полотно распахнулось, и внутрь загадочным лучом проник свет, и парящая в воздухе пыль сказочно замерцала. Охрана вытянулась и отсалютовала, и Ромул увидел, как по полу, на котором он лежал, к нему зашагали чьи-то ноги, обутые в начищенные до блеска черные поножи с золотой отделкой. Луций? Ослепленный ярким светом, Ромул не сразу понял, кто пришел, но, когда его глаза пообвыкли, он разглядел Маркуса. Охрана почему-то удалилась.

– Пить… – еле прошевелил губами он.

Маркус медленно подошел к лежащему Ромулу, несколько раз кивнул ему в знак понимания, затем помог подняться, снял оковы и усадил на походный ременчатый стул. После этого юноша подошел к столу со стоявшим на нем кувшином, налил почти до краев чашу неразбавленного вина и протянул ее Ромулу, будто бы видел его в последний раз. Тот сделал несколько жадных глотков и с замиранием сердца поднял глаза на Маркуса.

– Испанское, мое любимое.

– Да, испанское. Там умеют делать вино, оно не чета местной бурде или варварскому пиву.

– Пиво – мерзкая штука. Мы пристрастились к нему в Германии. Ужасное пойло, – Ромул скорчил гримасу, стараясь избавиться от воспоминаний об отвратительном вкусе напитка. Затем он снова приложился к чаше, осушил ее до дна и вернул Маркусу, который отнес ее обратно на стол.

– Что там происходит?

– Легион готовится выступать. Луций приказал приготовиться к осаде и взять город штурмом, – стараясь не смотреть на Ромула, тихо ответил Маркус.

– Хм. Ясно. А тебя почему оставили?

– За тобой приглядеть, – Маркус закашлялся, отошел от стола и, прикрывая рот ладонью, приблизился к Ромулу со спины.

– Думает, сбегу? – с отчаяньем спросил тот.

– Нет, боится, как бы ты чего с собой не сделал. – Маркус медленно вытащил из-под наручей кожаный плетеный шнурок и несколько раз обернул им сначала одну ладонь, потом вторую. Затем он мельком взглянул в небольшую дыру в палатке: солдаты седлали лошадей, препирались, повсюду слышались крики и брань.

– Надо же, проявил сострадание! Да лучше бы… – хотел ответить Ромул, но удавка внезапно опутала его шею, и слова застряли в перетянутом горле.

Он дернулся вверх, но Маркус всей массой навалился на него. Ромул стучал ногами и тщетно пытался сорвать с шеи злополучный ошейник. Еще некоторое время он сопротивлялся, потом захрипел и мог лишь беспомощно постукивать по плечам своего убийцу, с каждым разом все слабее и слабее. Через насколько секунд его тело стало мягким и вялым. Маркус опустил его на земляной пол и медленно снял удавку, которая изрядно впилась в шею, оставив на ней глубокий кровоподтек. Некоторое время он сидел над мертвым Ромулом, потом дрожащей рукой прикрыл ему веки. Понтий верно рассчитал: Луцию не пришлось долго уговаривать брата совершить то, что тот в итоге сделал. Маркус был готов к разговору, поскольку все слышал и заранее знал, о чем попросит его генерал. Луций объяснял ему, как это важно для всех, говорил, как он сожалеет о том, что нужно сделать, что назад дороги нет – да много еще о чем. Маркус просто стоял и слушал, слушал, слушал. Он был готов на все, лишь бы угодить Луцию. Был готов даже отдать за него жизнь, не то что убить кого-то. Пусть даже этот кто-то был его другом. Марк правильно воспитывал его все это время, взращивая в сознании парня образ Луция как великого воина, храброго солдата и – в будущем – мудрого правителя. Не проходило и дня без того, чтобы Велиал или Асмодей не рассказали Маркусу что-нибудь о его брате, о его славных сражениях и ратных подвигах – и это дало свои результаты.

Юноша оттащил тело Ромула в сторону, уложил его на кушетку и прикрыл одеялом. Затем он позвал охрану и приказал никого не впускать в палатку до тех пор, пока не вернется Луций, а сам вышел на свежий воздух. Любую проблему можно залить вином, и Маркус, недолго думая, отправился за ним в шатер к брату – то ли праздновать успешное дело, то ли помянуть убитого друга.

Глава XXVII ПАДЕНИЕ ЛАМБЕСИСА

Вернувшись из Египта в Антиохию, Германик узнал о том, что Гней Пизон, любимчик Тиберия, отменил все его распоряжения по Сирии. Мало того, что его, так сказать, с почестями выдворили из Рима, так теперь и вообще ни во что не ставят. А ведь он усмирил рейнские легионы, разбил Арминия, мог даже посягнуть на власть, но не сделал этого, да и то лишь потому, что послушал Марка. А теперь, когда ему самому нужна помощь, все отвернулись от него. Даже Пизон, который и ногтя его не стоил, осмелился прекословить ему и игнорировать его приказы. Германик перевел взгляд на Кассия, который стоял перед ним в пыльной дорожной одежде.