Империя (СИ)

Конь во весь опор мчался по узкой дороге Германии. Кассий, соблюдая строжайшую секретность, в тунике простого крестьянина спешил к Клементию, преодолевая долгий путь от Антиохии до диких варварских лесов. Не обращая внимания на усталость, он вез своему другу послание, которое могло перевернуть власть в Риме. Предвкушение грядущих событий заставляло Кассия сильнее подгонять коня. Уже совсем немного, и будет долгожданный отдых: термы, гетеры, вино. От долгой скачки ноги затекли и болели, но Кассий лишь презрительно улыбался: цель оправдывала его страдания. Еще чуть-чуть, и с их помощью Германик взойдет на престол, и тогда они будут купаться в роскоши и славе. Если предать человека вовремя, то это не предательство, а дальновидность! Кассий улыбался: резвый конь нес его к величию. Вдруг от внезапного удара у него перехватило дыхание. Лошадь помчалась дальше без седока, а Кассий остался в руках у странного существа, которое держало его за грудки. Чудовище было облачено в римские доспехи прекрасной отделки, по его плечам струился длинный плащ, который вверху переходил в капюшон, скрывавший лицо, а за спиной виднелись огромные черные крылья. Ужасное создание плавно взмахнуло ими и вместе с Кассием зависло над землей. От страха и боли в груди Кассий не мог вымолвить ни слова и лишь испуганно моргал глазами. Тем временем существо сделало резкий взмах крыльями и устремилось вверх с такой скоростью, что у Кассия словно отнялось все внутри. Когда он пришел в себя, они находились настолько высоко, что простиравшиеся под ними леса и луга казались искусно выложенной мозаикой. Чудовище скинуло капюшон и пристально посмотрело на Кассия угольно-черными глазами, не выражавшими ни эмоций, ни сострадания, ни страха.

– Сципион? – еле выдавил Кассий.

Рука, державшая его за шиворот, разжала пальцы, и тело несчастного с диким криком полетело вниз.

Глава XXVIII ИСКУШЕНИЕ

Полдень. В это время суток в Риме было принято отдыхать, нежиться в тени парков или вести беседы в термах. Но то Рим, а здесь провинциальная Нумидия, в которой царили другие правила, другие нравы и другой образ жизни. В палатке генерала стояла ужасная духота, все тело покрывала испарина, влажная туника неприятно прилипала к коже, лицо щипало и чесалось. Воздух внутри, казалось, достиг такой степени концентрации, что его можно было пить. Слух резала гробовая тишина, изредка прерываемая чуть слышным скрипом песка под подошвами офицеров, переминавшихся с ноги на ногу. Луций сидел за столом, обхватив голову руками и прикрыв глаза. Он молчал уже час. Собравшиеся терпеливо ждали, опасаясь не только что-либо спросить, но даже пошевелиться. Вчера он собственноручно зарезал приближенного Аппония лишь потому, что тот посмел укорить его легион в разграблении города и убийствах ни в чем не повинных мирных жителей.

С победы над повстанцами Такфарината прошло почти две недели, а с момента похорон Ромула – всего три дня.

– Прощай, Ромул. Прощай друг и прости… – еле шевелил губами Луций, чтобы его никто не слышал. – Я не мог поступить по-другому. Она бы разрушила все, к чему мы стремимся. А ты бы никогда не простил мне того, что я с ней сделал.

Ромула провожали с почестями. Луций выгнал на траурную процессию почти весь Карфаген. Кто же не будет скорбеть в такой день, когда вокруг сплошь гвардейцы Черного легиона? Жрецы и уважаемые люди ходили на поклон к Аппонию, чтобы тот приструнил этого безумца Луция, но Аппоний даже не принял их, сославшись на недомогание. Да и что он мог сделать? Генерал прибыл сюда с одной целью – усмирить мятежников. И он усмирил. Причем не только их, но и своего собственного друга. Луций лично нес носилки с телом покойного. Бедро ныло и кровоточило, но он лишь стискивал зубы и не позволял никому сменить его. Впереди рабы несли факелы, их руки дрожали, пламя дергалось в разные стороны. В воцарившейся тишине слышалось, как ступает по улице каждый человек. Никто не осмеливался произнести и слова. При приближении процессии ставни на окнах закрывались. Люди были в ужасе от этого человека, они его боялись. Завернутый в саван Ромул неторопливо отправлялся в царство Плутона на плечах друга, который сам же и приговорил его к смерти. Он смиренно лежал, и каждая минута приближала его к моменту встречи с той, с которой он был так счастлив в последние месяцы. Теперь они будут вместе, как он того и хотел. Ее истерзанное тело Луций приказал выкопать, завернуть в чистый саван и положить на погребальный костер рядом с возлюбленным: она уже ждала его у жертвенника. Большая пирамида из дров, на которую возложили их тела, была украшена свежими кипарисовыми ветвями. Последние секунды пребывания их плоти в этом мире истекали.