Империя (СИ)

– Тогда рано или поздно он станет могущественнее тебя, и все будет кончено? Для всех?

– Ты – их спасение, а он – твой спаситель. От тебя требуется только одно – совершить чудо.

– Но глядя на Луция, я не чувствую в себе сил совершить для них благо. Он воплощение истинной сущности человека.

– Ради него и таких, как он, ты и должен будешь это сделать. Сегодня ты познал человека, потерявшегося во тьме, и дал ему маленький луч света. Подари же ему солнце! Если хочешь изменить мир, начни с себя. Возьми его в ученики, будь его поводырем. Если он поверит тебе, то и остальные примут мои учения.

Проклятая пустыня с ее бесконечными песками осталась далеко позади. Они шли молча, не общаясь и даже, казалось, не замечая друг друга. Луций брел за человеком, который спас ему жизнь, за человеком, превращающим песок в воду, за человеком, чей отец являлся Богом. Но сейчас он об этом не думал. В его голове все спуталось и смешалось. Пятьдесят с лишним дней он не был в Риме, в обществе, в своем легионе. Может, его считают погибшим? Тогда что же получается? Все, что он делал, напрасно? Он был так близок к власти, а теперь? Что теперь?

Холодный ветер дул с севера, пронизывая до костей. Хотелось оказаться под кровом, пусть даже просто завалиться спать в хлеву на сене, лишь бы отдохнуть.

«Зачем я следую за ним? Мне нужно в Рим. У меня там дела, неотложные дела. Дела… У тебя всегда дела, Луций, всегда. Он спас тебе жизнь, так будь ему благодарен. А вдруг он и в самом деле Божий сын? Смешно. Правда, смешно, но ведь интересно! Ладно, посмотрим, чего уж там. Если он шарлатан, я смогу расправиться с ним в любой момент», – думал генерал.

– Ты знаешь, я когда-то давно слышал о мессии, который оживляет мертвых, исцеляет людей. Мне рассказывали о нем солдаты. Не о тебе ли они говорили? – потирая руки, чтобы согреться, спросил он.

Иисус только пожал плечами: ни да, ни нет. Они продолжали свой путь.

– Куда мы идем?

– В Иудею, в город Иерусалим, но сначала нужно кое-что сделать.

– Этими землями правит мой друг Понтий. Слышал о нем? Я вырос вместе с ним и, кстати, к нему и направлялся. А знаешь, зачем?

– Знаю: чтобы повстречаться со мной, – ответил Иисус, не оборачиваясь к собеседнику. – Я даже знаю, кто тебя послал туда. Но это не столь важно сейчас. Сейчас важно другое… А что касается твоего друга, так кто о нем не слышал, о прокураторе Иудеи Понтии Пилате?

Они вышли к небольшому поселку и постучались в дом на окраине. Дверь открыл мужчина в годах, он взглядом окинул пришедших и жестом пригласил их войти. Они очутились в небольшом скромном жилище без особых удобств и с минимумом обстановки: ничего лишнего, только самое необходимое для жизни.

– Откуда сами?

– Из Назарета.

– А-а-а… – протянул хозяин дома. – Садитесь за стол, я принесу вам чего-нибудь съестного.

– Тут что, всегда так? Стучи в любой дом, и тебя пустят переночевать без лишних вопросов? – удивленно поинтересовался Луций.

– Поселок стоит на пересечении торговых путей, здесь так принято. Нельзя отказывать путнику в ночлеге и еде.

Они прошли в небольшую комнату, где горела масляная лампа, коптя черным дымком. Грубый стол и пара лавок – вот и все, что здесь было. Хозяин поставил на стол кувшин с молоком, немного козьего сыра и ломоть хлеба.

– Ты живешь здесь один? – жадно отпил из кувшина и сунул в рот кусок хлеба Луций.

– Нет. С женой и нашим сыном, но он совсем плох.

– Извини, я не знал.

– Ничего. Это жизнь. Кто-то рождается, кто-то умирает. Располагайтесь здесь, а мне пора идти, ей нужно помочь.

Луций ел, запивая из кувшина. Его спутник молчал, не прикасаясь к пище.

– Что с тобой? Ты есть-то будешь?

– Нужно помочь.

– Ах, ну да, ты же… Я просто забыл. Конечно. Давай, а я спать.

Иисус поднялся и пошел вслед за хозяином дома.

– Ты серьезно?! Он же при смерти!

Луций догнал его у комнаты, где над кроватью склонилась в безутешном горе женщина. По ее виду можно было подумать, что умирает она сама, а не ее сын. Юноша лежал на кровати, покрытой бельем не первой свежести. Неподалеку стоял хозяин дома и подливал в лампу масло. Генерал остался возле двери наблюдать за происходящим, а Иисус подошел к парню и посмотрел на его бледную, с голубоватым оттенком кожу, на приоткрытый рот, на ввалившиеся глаза. Каждый его вдох сопровождался легким посвистыванием. Тело почти высохло, а через кожу проглядывали выпирающие кости. Все молчали, никто не препятствовал Иисусу подойти к больному. Он присел рядом с женщиной и посмотрел на нее, впитывая ее страдания, чувствуя ее горе, а затем положил руку на лоб умирающего.

– Осознаешь ли ты, что творишь, сын моего брата? – прозвучал позади голос Анатаса, но его услышал только Иисус и никто более.

– Я не могу стоять в стороне, когда страдают люди.