Империя смерти

– Так-так, – процедил он. – Вот ублюдки! И те, кто это совершил, и «бесцветные», узнавшие обо всем и молчавшие. Так это они нас подставили?

– Судя по всему, так и есть, – верог вздохнул. – Вон, еще в таблицу загляни. Там все данные по слаш – кто, чего, когда и где. Если ей верить, «черные» с декабря совершенно себя не контролируют. Каждый из них безумнее, чем Джек Потрошитель, и заразнее контейнера с бациллами чумы. Триста лет живу на этом свете, а такого безобразия не видел.

– То есть ты не сталкивался со вспышками размножения среди слаш? – удивился Ярослав. – Это за три века?

– Сталкивался, – махнул Иван рукой. – Да только не с такими. Все обычно за месяц заканчивалось, да и мало кто замечал, что у «черных» что-то произошло. Они же всегда сами по себе. Разве что восемьдесят лет назад нечто похожее было, ну, когда эпидемия «испанки» случилась. Тогда они чуть ли не по всему миру начали размножаться. И не просто размножаться, а рожать нежизнеспособных отпрысков. Отчего, почему – неизвестно, да и не разбирался в этом никто…

Ярослав потер лоб и неожиданно спросил:

– Слушай, у тебя курить есть?

– Найду, хотя сигар не обещаю, – глава «Союза Семи» ненавязчиво продемонстрировал осведомленность о пристрастиях врага. – Эй, Журич! Где ты там?

В кабинет заглянул молодой маах’керу, в ответ на просьбу шефа вытащил из кармана начатую пачку «Кэмела».

– Спасибо, – сказал Ярослав, вытаскивая из нее сигарету.

Оборотень щелкнул зажигалкой, дал человеку прикурить и удалился, а верог после недолгих поисков в одном из шкафов поставил на стол пепельницу – медную, простую, с оплавленным краем.

– Вот сюда пепел стряхивай, – проговорил он. – Ее не жалко.

Ярослав кивнул и углубился в изучение таблицы, составленной, судя по всем признакам, в ордене Желтого Ока. Довольно быстро утонул в многочисленных параметрах, подробностях и комментариях, но главное понял – слаш продолжают извергать из себя зародышей, внедрять их в тела других, и процесс этот останавливаться не собирается.

– Да, ну и говнюки… – проговорил он, оторвавшись от экрана компьютера, и раздавил бычок в пепельнице. – Мы им мешали, а вас и остальных они просто использовали, чтобы свалить «Золотую розу» чужими руками. Хитро все задумали, и если бы не это письмо…

– Ну да, ну да, – покивал Иван. – Неясно, правда, кто его послал, мы проследить отправку не смогли.

– Это, я думаю, не так важно, – мысли Ярослава свернули на практический лад. – Кстати, позволь уточнить: я свободен?

– А ты как думаешь? Сейчас сядем в скороход и быстро, очень быстро поедем снимать нашу сигнализацию с вашего источника на Бекетова. Ваша непричастность к случаям на кладбищах доказана, – последние слова дались главе «Союза Семи» с трудом, – обвинения снимаются, и повода для вражды более нет.

– Зато есть общий враг?

– О да, есть… – и тут Иван кровожадно улыбнулся.

Помещение, которое занимал магистр ордена Желтого Ока, располагалось на самой вершине «Зеркальной пирамиды». Несмотря на это, в просторной, лишенной окон комнате всегда царила тьма. Стены, довольно резко сужаясь, наклонно поднимались во мрак.

Направляясь к ведущей сюда тяжелой металлической двери, исчерканной защитными знаками, Борис Зорин, старший командор языка «чувствующих», испытывал двойственные эмоции. Во-первых – томление, какое ведомо любому разумному существу, созерцающему вожделенную цель, а в данном случае этой целью являлась власть. А во-вторых – страх, постыдный и не до конца объяснимый страх перед обитателем вершины пирамиды.

Магистр вечно прятался во тьме, и мало кто из Наблюдателей даже высокого ранга знал, как он выглядит. Нет, он не был затворником и частенько ходил по резиденции, выбирался в город, но при этом для всех, в том числе и для своих, оставался простым «бесцветным» невысокого ранга.

Это делалось не только ради безопасности, но и во имя создания тайны как источника власти.

Для этой цели досье каждого нового магистра изымалось из архивов Желтого Ока, всякие упоминания о нем стирались из всех документов. Он становился существом без лица, без имени, без прошлого, могущественным и невидимым, почти богом.

Порой Бориса такое положение вещей раздражало, казалось идиотским пережитком древних времен. И тогда он думал, что когда станет магистром ордена, будет вести себя совсем по-иному. А в том, что станет, старший командор языка «чувствующих» не сомневался, хотя признавал, что для этого придется немало потрудиться.

Сегодня он пришел к магистру по собственной инициативе, причем не один, а в компании Владислава.

Тяжелая дверь открылась бесшумно, из-за нее пахнуло лавандой, и двое «бесцветных» переступили порог.

– Вы явились, – прошелестел из мрака бесплотный голос. – Я слушаю вас…

«Наверняка все знает, старый хрыч, – с неприязнью подумал Борис, – но хочет поиздеваться».

Нынешний магистр правил более полувека и редко вмешивался в повседневную жизнь ордена. Рутиной он предоставлял заниматься совету старших командоров, а власть употреблял, только когда происходило нечто неординарное.