Империя Солнца

Согласно древним представлениям ариев о жизни, бессмертие является привилегией: оно означает не просто жизнь после смерти, но героическое и царственное пребывание в том состоянии сознания, которое соответствует олимпийской божественности. Выявим некоторые параллели. С аналогичной концепцией бессмертия мы встречаемся в традиции Древнего Египта. Только части человеческого существа уготовлена вечная небесная жизнь во славе — это Ба, изображаемая иероглифом в виде орла или сокола (вследствие природных условий сокол в Египте заменяет орла, являясь ближайшим замещением, предлагаемым физической реальностью для выражения той же идеи). Именно в виде сокола преображенная душа умершего предстает в ритуале, описанном в «Книге мёртвых». Она пугает богов, произнося следующие гордые слова: «Я подобен божественному соколу или божественному орлу, и Гор сделал меня сопричастным подобию своего духа, что даёт обладание тем, что в другом мире соответствует Озирису…». Это небесное право наследования полностью совпадает с олимпийским элементом. Действительно, в египетском мифе Озирис является божественной фигурой, соответствующей изначальному «солярному» состоянию духа, которая, претерпев изменение и разрушение (смерть и расчленение Озириса), воскрешается Гором. Умерший, приобщаясь к воскрешающей силе Гора, обретает бессмертие Озириса, ведущее к «возрождению» или «воссозданию».

Здесь достаточно просто выявить многочисленные соответствия между традициями и их символами. В эллинском мифе говорится, что существа, подобные Ганимеду, переносятся и сопровождаются «орлами» к трону Зевса на Олимп. В традиции древней Персии царь Кей–Кавус пытается, подобно Прометею, подняться на небо при помощи орла. В индоарийской традиции именно орёл приносит магический напиток, который делает Индру повелителем богов. Классическая традиция добавляет небезынтересную деталь: согласно ей (пусть это даже неточно), орёл является единственным представителем животного мира, способным смотреть на солнце, не отводя глаз.

Всё это объясняет роль орла в некоторых версиях легенды о Прометее. Сохраняя свою «титаническую» природу, Прометей не готов к обретению олимпийского огня; он хочет сделать этот огонь достоянием не «богов», но людей. Во искупление вины в этих версиях легенды печень прикованного Прометея постоянно терзает орёл. Эта священная птица олимпийского бога, связанная с молнией, поражающей титанов, здесь является эквивалентом того самого огня, который хотел присвоить Прометей. Таким образом, речь идёт об особой разновидности вечной муки. Прометей не обладает природой орла, который может «олимпийски» и безнаказанно пристально смотреть на высший свет. Та самая сила, которой он хотел овладеть, становится причиной его мучений и наказания. Это помогает понять внутреннюю трагедию некоторых современных представителей доктрины титанического сверхчеловека, одержимых и жертв той же самой идеи — вплоть до Ницше и Достоевского. В особенности это касается героев книг последнего.

Возвращаясь в мир арийской мифологии, в древнеиндийской традиции мы находим одну из вариаций мифа о Прометее. Агни в образе орла или сокола срывает с мирового древа плод, повторяя таким образом поступок семитского Адама, вознамерившегося «быть как боги». Агни, который также является персонификацией огня, наказывается за свой поступок. Его перо падает на землю, и из него вырастает растение, из которого будут добывать «земную сому». Сома, эквивалент амброзии, в Индии является символической субстанцией, позволяющей обрести «олимпийское» состояние. Арийский миф в своей структуре, хоть и более упадочной, повторяет египетский миф (расчленение Озириса, его восстановление Гором). Здесь можно говорить о неудавшемся прометейском поступке и последующем «очищении», которое, в конце концов, становится зародышем процесса достижения истинной цели.

В арийско–персидской традиции орёл часто становится воплощением «славы», или hvarenô, которая, как мы уже отмечали, для этого народа была не абстракцией, а скорее мистической силой и подлинным высшим могуществом, нисходившим на царей и правителей, приобщая их бессмертной природе и свидетельствуя об их победе. Эта арийская «слава», воплощённая в орле, не терпит отступлений от мужественной этики, свойственной маздеизму. Миф повествует о том, что именно в виде орла слава покидает царя Йиму, когда он оскверняет себя ложью. На основе подобных соответствий символов и их значений становится очевидно, что в Древнем Риме орёл нёс вполне определённую символическую нагрузку. Ритуал римского имперского апофеоза является прямым и неопровержимым свидетельством приверженности римлян олимпийскому идеалу. В этом ритуале полёт орла символизировал переход души умершего императора в состояние «Божества». Напомним детали этого обряда, повторявшиеся согласно изначальному ритуалу, проведённому после смерти императора Августа.