Империя свободы

Таким образом, например, избиратели в Колорадо первыми легализовали максимально широкое употребление марихуаны, а религиозные графства в Техасе в свое время отменили преподавание теории биологической эволюции в школах. Примеров такого рода при желании каждый читатель может найти в Соединенных Штатах более чем достаточно… Более того, поскольку Конституция США дает штатам, графствам и городам автономию принятия решений в конкретных сферах, непосредственно касающихся местного управления, они могут принимать законы, наиболее отражающие местные взгляды, которые могут сильно отклоняться от более размытых «средних» взглядов в целом по стране. Такая значительная степень автономии одновременно сильно «децентрализовывает» страну и делает ее несравнимо более стабильной, единой. Поскольку у регионов есть возможность адаптировать свои законы к местным реалиям, у местных жителей появляется меньше поводов для того, чтобы бороться с федеральным правительством или даже пытаться отделиться от него. Другими словами, Соединенные Штаты не только весьма «плоская страна», но и их вертикаль власти просто-напросто как бы перевернута с ног на голову (или с головы на ноги, как хотите) по сравнению с ее российской коллегой.

Вопреки постоянно раздающимся, в том числе в России, предсказаниям о том, что США ждет судьба СССР, эта страна не только, на мой взгляд, продолжает оставаться единой, но и укрепляющие ее единство процессы и факторы продолжают эффективно функционировать. Единство государства — важная американская ценность, парадоксальным образом обеспечиваемая максимальной децентрализацией власти. Американский опыт в этой сфере, мне кажется, стоит учесть и другим странам, в том числе России. Конечно, история — вещь непреодолимая, и американская конфедерация 13 бывших колоний постепенно все больше и больше эволюционирует в сторону большей федерации. Однако желание местных властей и властей штатов (совпадающее с желанием подавляющего большинства жителей страны) не допустить доминирования федеральной власти, продолжает оставаться очень и очень мощным. Примером является, кстати, история борьбы за знаменитую уже реформу медицинского страхования, продавленную все-таки администрацией президента Барака Обамы. Полномочия местной власти — одна из «священных коров» американского менталитета, и я не вижу пока никаких серьезных признаков ее ослабления.

Иными словами, понятно, почему американец как бы смотрит на весь мир с обратной стороны бинокля, и ему все равно, как этот мир смотрит на его страну. Он придает значение мнению этого мира в полном соответствии с тем масштабом, в каком он его видит через перевернутый бинокль. Конечно, это плохо и для мира, и для Америки, но это реальность, складывающаяся из американской самодостаточности и продолжающегося экономического и политического доминирования США в современном мире.

Россия, как известно, — страна другой политической культуры. Она — страна-экстраверт. Для россиян очень важно, как воспринимается их государство со стороны, что думают люди в других странах про их политику, культуру, науку, образ жизни. Уже цитировавшийся здесь замечательный знаток русской культуры и психологии Дмитрий Лихачев писал, что «драма русского легковерия усугубляется и тем, что русский ум отнюдь не связан повседневными заботами, он стремится осмыслить историю и свою жизнь, все происходящее в мире, в самом глубоком смысле. Русский крестьянин, сидя на завалинке своего дома, рассуждает с друзьями о политике и русской судьбе — судьбе России. Это обычное явление, а не исключение».

Пресса России — в отличие от, скажем, американской — переполнена перепечатками иностранных статей с мнениями (обычно позитивными) о России. По степени критичности по отношению к своей стране, ее президенту и политической системе россияне делят весь мир на «своих» и врагов. Даже политическая оппозиция внутри страны воспринимается как представители внешних сил. Россияне очень любят читать о том, как плохо живется людям в других странах, особенно странах Западной Европы и США, как там разлагается мораль и расцветают разного рода пороки и безнравственность, как падает местная валюта и шатается экономика. Понятно, что отчасти это попытки преодолеть психологический шок, вызванный распадом страны в 1917-м и 1991-м годах, и те ужасные экономические последствия, которые этот шок вызвал. Но мне кажется, что в значительно большей степени это наследие влияния Советского Союза, граждане которого жили в глубоком и долгом отрыве от реальных новостей из-за рубежа. Кстати, в царской России ни втаптывания в грязь других государств, ни подобострастия перед ними не было. Россия ощущала себя нормальной частью Европы, и это ее ощущение не вызывало никакого отторжения ни в самой России, ни в Европе. Россия до 1917 года, мне кажется, была по своим внутренним ощущениям гораздо более самодостаточной страной, чем Россия сегодняшняя.