Империя. Терра Единства (СИ)

Ты уже знаешь о ранении малышки Присси. Мы побоялись пробираться одни к твоему дядюшке Хиллари-Артуру в Ившем, и, с колонной университета, направились в Уэльс, надеясь за морем спастись. Сделанный русскими германский штурмовик накрыл наш Оксфордский караван при подходе к Монмуту. Я даже видел лицо стрелявшего в нас лётчика. Многие погибли. Но я знаю, что многие из моих коллег торжествовали и злорадствовали, слушая про бесконечные потоки несчастных беженцев из Гамбурга и Берлина, растянувшиеся на 40 миль. О женщинах и детях, что хлынули на восток — и умирают в пути. Теперь чья-то злоба ликовала, когда убивали уже нас, идущих на запад. Похоже, в этот темный дьявольский час в мире не осталось ни тени жалости и сострадания, ни искры воображения. Нет, не спорю, что это все, в нынешней ситуации, созданной главным образом (но не исключительно!) родными германскими народами, и необходимо, и неизбежно. Но злорадствовать-то зачем! Предполагается, что мы достигли той стадии цивилизованности, на которой, возможно, казнить преступника по-прежнему необходимо, но нет нужды злорадствовать или вздергивать рядом с ним его жену и ребенка, под гогот орочьей толпы. Уничтожение Великобритании, будь оно сто раз заслужено, — одна из кошмарнейших мировых катастроф. Ну что ж, мы с тобой бессильны тут что-либо поделать. Такова и должна быть мера вины, по справедливости, приписываемая любому гражданину страны, который не является при этом членом ее правительства.

Слава Богу, ты жив, жив Кристофер и твоя мать, жива Присцилла. Врачи ей успели помочь. Донорская кровь и пенициллин мадам Ермольевой спасли твою сестрёнку. Но это нас задержало в Ньюпорте до самого входа французов в город. Нас, преподавателей Оксфорда, быстро взяли в оборот, и, посоветовавшись с твоей мамой Эдит, я согласился уехать в Монпелье. Как ты знаешь, это один из старейших университетов Франции. Здесь хорошая школа ориенталистики, германистики и славистики, и есть кафедра древнеанглийского. Но, самое главное! Здесь далеко от войны и есть сострадание к нашей погибающей нации.