Империя террора

Адмони получил этот пост, потому что более вероятный кандидат на должность руководителя Моссад генерал Иекутиел Адам, уже выбранный Бегином для назначения, погиб – и погиб нелепо. Он отправился в Ливан с инспекционной поездкой. Он находился в пустом доме, откуда осматривал в бинокль окрестности, и в этот момент в здание случайно попал израильский снаряд. Вместе с ним погибли еще несколько офицеров.

Через день после назначения Адмони на пост директора политической разведки стало ясно, что ливанская война не увенчалась успехом…

Утром 14 сентября 1982 года только что избранный президент Ливана Башир Жмайель выступал в монастыре возле Бейрута, где его сестра была монахиней.

Монастырь, прохладное каменное здание, стоявшее на скале, было связано для Башира со светлыми воспоминания. Сюда он привозил погулять свою дочку, пока ее не убили, чтобы наказать отца.

Когда Башир произносил свою речь в монастыре, 26-летний ливанец Хабиб Тану Шартуни в последний раз проверил гигантскую бомбу, которую накануне ночью он подложил в комнату на втором этаже штаб-квартиры возглавляемой Жмайелем фалангистской партии.

Детонатор был японского производства. Он позволял взрывать бомбу с расстояния в несколько километров.

Шартуни входил в штаб-квартиру фалангистов, как к себе домой. Это и был его дом. Он жил в этом здании со своей семьей в небольшой квартире на последнем этаже. Его дядя был охранником отца Башира Жмайеля, сестра – подружкой одного из помощников Башира.

Из монастыря Башир поехал в резиденцию фалангистов: как президент страны он собирался отказаться от партийного поста и хотел всех поблагодарить за помощь.

Когда Башир поднялся в конференц-зал, Хабиб Шартуни по кинул партийный дом и поехал в сторону Восточного Бейрута.

Примерно в четыре часа Башир начал свою речь. Ровно через десять минут Хабиб Шартуни, сидя в машине, нажал кнопку дистанционного управления взрывателем. Взрыв услышал весь Бейрут. Трехэтажное здание поднялось в воздух и рассыпалось.

Тело Башира Жмайеля откопали одним из первых, но лицо президента было изуродовано до неузнаваемости. Труп вместе с другими отвезли в морг. Его опознали на следующий день по кольцу и письму сестры, найденному в кармане.

Шартуни поймали. В последний момент он вспомнил, что в здании осталась его сестра. Он сказал ей, чтобы она немедленно уходила, бросив все. Она выбежала из партийного дома с криками, и в этот момент произошел взрыв. Ее задержали и спросили, почему она решила, что с домом что-то должно произойти. Она честно ответила, что ее предупредил брат…

Шартуни после ареста сказал, что считал Башира предателем из-за его дружбы с Израилем. Следствие пришло к выводу, что Шартуни и человек, передавший ему взрывчатку (он сумел скрыться), были агентами сирийцев.

Башира Жмайеля в арабском мире называли «крестоносцем наших дней» – возможно, потому, что он принадлежал к христианам-маронитам. Это потомки членов католической секты, изгнанных из Сирии в пятом веке и нашедших убежище в Ливане.

В этой стране марониты процветают. За ними в конституции закреплено место президента (премьер-министром, напротив, должен быть мусульманин). Они занимают важнейшие посты в армии и в финансовом мире.

Башир Жмайель был младшим сыном лидера одного из трех крупнейших кланов христианского Ливана.

Клан Жмайелей правил своей частью страны на старофеодальный манер, поощряя верных вассалов, наказывая непослушных и взимая дань со всех подданных. Мальчика воспитывали в средневековых традициях, и это повлияло на его образ мыслей и действий. Он и от природы был наделен качествами вождя, способного убеждать и вести за собой людей.

В ливанских семьях наследником становится старший сын, но старший сын Пьера Жмайеля – Амин во всем уступал Баширу. Уступил и власть над кланом.

Амин Жмайель станет главой клана и президентом, когда убьют Башира, но старшему из братьев никогда не хватало магической силы, которой природа щедро наделила младшего.

– Когда мне было двадцать три года, – расскажет со временем Башир Жмайель американской журналистке Барбаре Ньюмен, – меня пригласил в Каир мой друг – сын Гамаля Абделя Насера. Я беседовал с египетским президентом. Насер олицетворял линию, с которой я борюсь: пан-арабизм, тирания мусульманского большинства. Но я уважал его как великого патриота. Насер пожал мне руку, долго смотрел мне в глаза, потом сказал: «Тебе судьбой предназначено привести Ливан к свободе».

– Ты поверил ему? – спросила журналистка Жмайеля.

– Я поверил, потому что это правда.

Бескомпромиссный и жесткий вождь одного из трех христианских кланов, Башир Жмайель решил покончить с внутриливанскими распрями и восстановить сильное и единое государство.

В детстве Башир восхищался отцом, который принял участие в изгнании французов из страны. Ему тоже хотелось очистить Ливан от иноземцев – палестинцев и сирийцев. Он, как и многие ливанцы, считал, что в пучину гражданской войны страну ввергли палестинцы.