Империя. Тихоокеанская война

– Не знаю, опять же. Возможно, что они не видят принципиальной разницы между старой Италией и новой. В конце концов, ты и сама в полной мере причастна к этой ситуации. Ты и твои сёстры явили итальянцам пример того, как можно изменить жизнь, покинув Италию. Ты олицетворяешь для бывших твоих соотечественников ту новую жизнь, о которой они мечтают. Перемены. Ветер грядущего. Всякие женские права и возможности. Я могу тут сказать сотни умных слов, но ты понимаешь о чём я, так что обойдёмся без этого глупого пафоса. Но множество общественных движений и течений, типа тех же суфражисток, считают Единство локомотивом будущего, тем образцом, к которому нужно стремиться. Неудивительно, что находится немало людей, которые не хотят ждать перемен у себя на родине и устремляются в поисках лучшей новой жизни туда, где, по их мнению, всё это или уже воплощено в реальность, или уже близко к этому. Потому и едут. Тут ничего нового, так было всегда. В ту же Америку веками ехали именно поэтому. Едут и к нам. Так что… – Я развел руками. – Такова се ля ви, как говорится.

Вздох.

– Это я всё знаю и понимаю. Я не наивная школьница. Но пытаюсь понять – почему итальянцы так и не превратились в имперскую нацию? Почему вся напыщенная Римская имперскость – это лишь пустая пафосная декорация? Насколько я помню твои рассказы, при том же Муссолини было ничем принципиально не лучше. Много пафоса, но всё это вызывало лишь снисходительную иронию и вечные военные катастрофы. Даже Эфиопию не смогли победить.

– И к какому выводу ты приходишь, если не секрет?

Императрица помолчала. Затем проговорила нехотя:

– Италия не состоялась. Итальянцы – это воплощение Джанны.

Слегка опешив от такой параллели, уточняю:

– Не понял. Чем итальянцы похожи на твою сестру и почему именно на неё?

Бывшая принцесса Иоланда Савойская пожала плечами.

– Я покинула Италию, выйдя за тебя замуж. Мафи покинула Италию, выйдя замуж за Бориса Болгарского. Тут всё понятно. Джанна же просто сбежала из Италии и наотрез отказывается туда возвращаться. Говорит, что настоящая жизнь в России, а в Риме тоска смертная и делать ей там совершенно нечего. Да так, что воспринимает мои угрозы отправить её домой в совершеннейшие штыки, соглашаясь на любые уступки, лишь бы я её не отправила к папочке и мамочке. И тут вопрос не только в перспективе стать здесь – великой княгиней Сунгарийской. Она в принципе не хочет назад в Италию. Уверена, что так рассуждают многие из уехавших. Равно как и тех, кто ещё не уехал.

Помолчав, Маша подвела итог:

– Думаю, что через полвека-век Италия, как и весь Новоримский Союз, просто растворится в Единстве.

ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. ГДЕ-ТО В ОКРЕСТНОСТЯХ ФУДЗИЯМЫ. 25 декабря 1921 года

Сегодня у Ольги было настоящее Рождество. Ей даже доставили презент от принца Ямасины Такэхико из линии Ямасина – настоящую роскошную ель и целых два ящика ёлочных украшений. Служители помогли ей поставить хвойное дерево, но украшать ёлку она им не разрешила, предпочтя делать это самой.

И вот теперь у неё есть настоящие подарки – целых четыре письма из России. Первое – от мужа, второе от сына, третье от императора, а четвертое, как это не удивительно, было от императрицы, и писано оно Марией собственноручно. Письмо не было слишком личным, но помимо краткого отчёта о присмотре за сыновьями Ольги содержало и несколько не совсем дежурных фраз поддержки. Что ж, Мария не забыла свою статс-даму и, невзирая на достаточно непростые отношения между ними, всё же написала ей письмо с личными поздравлениями с Рождеством.

Письмо от мужа было наполнено словами любви и имело в комплекте фотографию генерала маркиза Берголо с их маленьким сыном на руках. Ольга Кирилловна трижды перечитала письмо и, поцеловав, бережно поставила фотографию на свой стол.

Старший сын явно не знал, что писать, и помимо общих поздравлений с наступающим Рождеством письмо содержало в основном повествования об его учёбе в Звёздном лицее, об очередной поездке в Константинополь, о походе с Ивой и Гошей в планетарий и о предстоящем Рождественском приёме на ёлке у отца.

Ольга усмехнулась. Сын окончательно свыкся и смирился с тем, что его отец – император Единства, и совершенно перестал как-то комплексовать по этому поводу, принимая этот факт как должное.

Ну и последним Ольга прочитала письмо от САМОГО. Письмо было достаточно тёплым и личным, но ровно до допустимого приличиями предела. Слова поддержки, уверения в том, что делается всё возможное для её скорейшего освобождения, что с сыновьями и мужем всё в полном порядке, пожелания здоровья и терпения, и много другого разного, что пишут обычно в такого рода письмах.

Было ясно, что все писавшие эти письма прекрасно отдавали себе отчёт в том, что они будут тщательно изучены японской цензурой. Более того, ни в одном из писем не было никаких упоминаний о войне и о происходящем на фронтах.