Империя тишины

Появились еще люди – семеро мужчин, настолько похожих на первых двух, как только можно себе представить. Словно вылепленные скульптором из глины по одной форме: приземистые, широкоплечие, с одинаково развитыми из-за одинаковых условий жизни мышцами. На бритом черепе кричавшей женщины чуть проступали коротенькие волоски, ее неприятное лицо было обезображено бордовым родимым пятном.

Что-то в моем взгляде заставило ее остановиться, но через мгновение женщина усмехнулась:

– Проваливай отсюда, мальчик.

Она посмотрела на стонавшего мужчину на земле – его локоть уже стал фиолетовым – и добавила:

– Или с тобой будет еще хуже.

Скорчившись, тот пробормотал сквозь стиснутые зубы:

– Проклятье, Гила, он покалечил меня. Вызовите префекта, во имя Земли.

– Вы выбросили меня из корабля, – это был вовсе не вопрос, – и вам не нужно, чтобы здесь появился префект.

Я надел кольцо на поврежденный палец и поднял руку в подтверждение своих слов. Мне не хотелось больше ничего добавлять, привлекать внимание к тому, что означает этот перстень. Иначе я бы подставил себя под ответный удар. Если бы мне пришлось раскрыть карты, меня сразу обнаружили бы власти, обнаружил бы отец. Я балансировал на лезвии бритвы, и угроза расправы нависла надо мной как дамоклов меч.

– Просто хочу забрать свои вещи.

Женщина по имени Гила сплюнула точно так же, как до этого бородач.

– Корабля здесь нет. Он улетел после ремонта сегодня утром.

Эта пауза дала мне возможность отдышаться и восстановить силы. Волосы все еще липли к лицу, наполовину закрывая обзор. Я попытался их отбросить, но ничего не вышло.

– Вы врете.

Покалеченный мужчина приподнялся на колени с помощью бородача и другого рабочего.

– Верните мне мое имущество, – сказал я.

– Имущество? – ухмыльнулся один из них. – Да кто ты такой, дьявол тебя побери? Джаддианский принц?

Я не поддался на провокацию.

– Что вы с ними сделали? С командой корабля?

– Он был пуст, когда вошел в нашу систему, – ответила Гила, – а команда дала деру. Взяла шаттл и сбежала, оставив твою жалкую задницу в заморозке.

– Так вы признаете это? – Я облизнул сухие губы.

– Марш отсюда, мальчик, – отмахнулась она. – Проваливай с моей площадки.

Я шагнул ближе и до сих пор не могу с уверенностью сказать, было это расчетливое движение или просто слепая глупость аристократа.

– Там было письмо, написанное от руки.

– Любовная записка от подружки? – спросил бородач. – Или ты и есть подружка?

Забурливший в толпе смех прозвучал более угрожающе, чем рычание. Я остановился. Рациональный, здравомыслящий внутренний голос шептал мне, что я должен бежать. Но не к ограде, а к будке с кондиционером, где изнывали от безделья охранники. Рабочие не станут с ними связываться. Это был выполнимый план, но не самый легкий. Я совсем ослаб. Мне хотелось пить. И есть. Я справился с этим болваном, что укачивал сейчас свою сломанную руку, только потому, что много тренировался. Мне повезло.

– Мы все выбросили, – сказала Гила. – Поройся в мусорной барже.

Какой-то человек дернулся вперед, но она схватила его за грязный комбинезон. Ее маленькие темные глаза скользнули по моему кольцу. Она поняла, что это означает и чем может для нее обернуться. Эта женщина оказалась разумней шпаны из Мейдуа или, возможно, не такой смелой, как они.

– А теперь пошел вон.

Я знал, что они набросятся на меня, стоит только отвернуться, и потому пятился спиной назад. Мне хотелось сказать им что-нибудь резкое и язвительное, как наверняка поступил бы мой отец. Что-нибудь такое, отчего у них застыла бы кровь в жилах. Но я не сказал. Ничего.

По крайней мере, бежал я быстро.

Я всегда быстро бегал.

Глава 24 Те бессмысленные дни

Три дня и три ночи прошли с тех пор, как я взялся за эту рукопись. Я долго раздумывал, как продолжить, как описать те дни и годы, что провел на улицах Боросево. Говорят, князя Сида Артура в детстве держали взаперти в роскошном дворце архонта, преданного его отцу, оберегая от вида смерти, болезней и нищеты, поскольку один ват предсказал, что, стоит только ему увидеть уродство мира, он отречется от трона и станет проповедником. Я всегда удивлялся этому, потому что сам вырос во дворце, но видел и нищету, и болезни и даже сталкивался со смертью – сначала моей бабушки, а затем и дяди Люциана, погибшего при аварии шаттла. Я не мог понять, почему Артур был так слеп.

Но теперь я это понимаю.