Империя травы. Том 2

– Конечно, они существуют, ваше величество. Даже будь я толстой, словно бык, с лицом, как у морского черта, у меня имелись бы поклонники. Трон Пердруина достаточно привлекателен. Но у меня другие желания. Я не хочу быть супругой амбициозного мужчины, – сказала она, и ее красивое лицо стало суровым. – Я слишком напряженно работала ради своего народа, страдала от одиночества и насмешек ограниченных умов, чтобы просто передать всю свою власть мужу и стать племенной кобылой для будущих поколений.

В ее голосе Саймон уловил такой глубокий гнев, какой не должен был таиться за изящной внешностью.

– В таком случае вы очень похожи на своего отца Стриве. Он никому не позволял диктовать себе условия и мог бы торговаться с самим дьяволом и одержать победу.

– Как вы, вероятно, догадываетесь, я поздний ребенок, – сказала графиня. – Однако вы можете не знать, что моя мать была лишь одной из женщин, которых он содержал. И единственная причина, почему он не желал жениться, состояла в том, что мой отец не хотел иметь законных детей – у него имелось множество бастардов, но ни один из них не мог стать наследником, пока он сам не сделает выбор. Никто из сыновей графа не обладал интересовавшими его качествами, но он увидел что-то во мне – как сейчас вы, – так я стала его наследницей.

– А как же остальные? Неужели вы не опасались, что кто-то из них поднимет против вас мятеж?

– Некоторые так и поступили, – ответила Иссола. – Но вам ничего о них неизвестно, а это значит, что мятежи быстро терпели неудачу. Только не подумайте, будто я всех убила! – На мгновение ее глаза широко раскрылись, она стала похожа на невинную молодую женщину, и Саймон мог с легкостью забыть, что она рассказывает об устранении соперников. – Моего ближайшего сводного брата, Константе, – лучшего из безразличных ко всему детей старого графа – отправили на далекий юг еще до того, как отец назвал меня наследницей. Константе так и не вернулся домой. – Она улыбнулась, и Саймону показалось, что он видит в ее улыбке искреннюю печаль. – Я скучаю по нему, да защитит Господь его душу. В детстве мы с ним очень дружили.

– Очевидно, ваш отец сделал правильный выбор, – сказал Саймон, посчитав, что опасную тему наследников можно считать закрытой. – Народ Пердруина живет в мире и процветает.

– Мы всегда живем в мире, – весело сказала она. – Разве мы могли бы процветать, если бы вставали на чью-то сторону?

– Вы меня поправили. – Внезапно, несмотря на привлекательность стоявшей перед ним красивой женщины, Саймон почувствовал глубокую усталость. – Итак, расскажите, графиня, что в таком случае привело вас в Эркинланд? О чем вы хотите со мной поговорить?

– О том, что вы плохо поступили с народом Пердруина, король Саймон.

– В самом деле, графиня? И что же плохого я сделал?

– Вы властелин Верховного Престола, ваше величество. Пожалуйста, сделайте одолжение, не говорите, что вы ничего не знаете. Ваш Королевский указ подписан всего год назад.

Теперь, когда он увидел ее открытое презрение, Саймон был еще больше впечатлен. Даже Мири в моменты самого опустошительного гнева не могла достигать состояния такой спокойной ярости.

– Я всего лишь половина Верховного Престола, как вы знаете, но я не думаю, что королева Мириамель могла сделать нечто столь важное – в чем бы оно ни выражалось – без моего ведома.

Но Саймон вдруг почувствовал тревогу: Мири много раз говорила ему, чтобы он не обращал внимания на мелкие проблемы, возникающие при управлении государством, и он предоставлял ей их решать. Но она неизменно рассказывала ему все, что имело существенное значение.

– Я говорю о ваших нейтральных портах здесь, в Эркинланде, – Гренфод, Лестмут и Мермунд, среди прочих. Теперь вспомнили?

– Должен признаться, что нет, – ответил Саймон.

Иссола встала так стремительно, что ему показалось, будто она сейчас чем-то в него запустит. Один из вооруженных стражей шагнул вперед от двери, но Саймон махнул рукой, остановив его. Графиня повернулась, ее платье взметнулось в воздух, а потом подошла к окну и посмотрела вниз.

– Пердруин – островная страна, ваше величество. Мы выживаем благодаря собственному уму, скорости наших кораблей и мастерству капитанов. Мы никогда не просили об одолжениях, лишь предлагали взаимовыгодный обмен. Но ваш закон – удар прямо нам в сердце.

– Клянусь, я не понимаю, о каком законе вы говорите, графиня. Расскажите, что вас так разгневало, и я выясню, как можно вам помочь.

Она повернулась, недоверчиво на него посмотрела, и постепенно гнев начал отступать.