Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)

Окружение императора во II в. обнаруживает полное отсутствие инициативы, продуманного политического курса и самого понимания действительности. В распрях дворцовых фракций забылись многие нормы императорского правления, например принцип равных возможностей при отборе на службу. Так, по свидетельству Ван Фу, в его время двор уже не помнил о льготных квотах отбора чиновников для отдаленных областей, вследствие чего служилые люди из тамошних уроженцев не имели шансов сделать карьеру [Ван Фу, с. 122]. Была предана забвению даже символическая государственная благотворительность, являвшаяся важной составной частью идеологического «мифа империи». После 156 года прекращаются весьма частые в начале столетия указы о выдаче пособий жителям, пострадавшим от стихийных бедствий, и лишь трижды – в 166, 167 и 175 годах – появляются указы о частичном освобождении их от налогов.

Небо не различает малых и больших, знатных и подлых; все люди – слуги Неба, и нет никого, кому бы оно не выращивало буйволов и коз, не откармливало свиней, диких кабанов, не поило бы вином, не давало в изобилии зерно, чтобы люди почтительно служили Небу.

Мо-цзы

Анемия и разложение государственного аппарата позднеханьской династии во II в. очевидны. Но каково историческое содержание этих явлений? Ответ следует искать в особенностях императорской государственности, которая была призвана выполнять в обществе не представительные, а регулятивные функции. Политика осмыслялась императорскими идеологами в категориях «всеобъемлющей беспристрастности» власти, а общественная жизнь – в категориях «всеобщности» (гун) и «великого поравнения» (тай пин). Эти понятия содержали в себе идею динамического равновесия социума, сосуществования разнородных частей в рамках гармонического всеединства и в конечном счете – все ту же идею равного отношения, точнее, равной подчиненности всех членов общества империи. Идеал «великого поравнения» означал, по сути, поддержание установленной государством иерархии статусов посредством экономических и внеэкономических рычагов. Ряд исследователей – Л.С. Васильев, А.С. Меликсетов, Б.В. Ветров – настаивают на том, что не частнособственнические отношения и рыночная экономика, а контролируемая государством централизованная система распределения была структурообразующим началом в имперской цивилизации Китая.

Регулятивная миссия империи ярко выразилась в сложившейся как раз в ханьскую эпоху традиционной экономической политике с ее девизом «уравновешивания главного и второстепенного», «ствола и ветвей». Смысл этой политики Ван Фу объяснял так: «В великом деле правления нет ничего лучше, чем подавлять ветви и укреплять ствол, и нет ничего хуже, чем забывать о стволе и увлекаться ветвями... В обогащении народа ствол – земледелие и шелководство, а ветви – праздные занятия. В ремесле ствол – производство полезных вещей, а ветви – изысканные и привлекательные безделицы. В торговле ствол – обмен товарами, а ветви – сбыт редкостных вещиц» [Ван Фу, с. 6]. Как видим, Ван Фу не только не отрицает важности торговли, но готов объявить ее основой государственного благосостояния, покуда она не выходит за рамки естественного товарообмена. В сущности, Ван Фу, как и другие идеологи империи, имеет в виду поддержание оптимального баланса между различными сферами общественного производства и потребления в экономической жизни страны.

Идея такого баланса проистекала, надо полагать, из двойственной природы имперского порядка, базировавшегося на налогообложении крестьянских хозяйств и одновременно извлечении выгод из товарного обмена. Однако на практике такой баланс со временем все больше нарушался. Ведь, как нам уже известно, именно деньги в ханьском Китае были подлинной основой власти. Развитие денежного оборота предоставляло правящей верхушке дополнительные возможности для обогащения, но лишь ценой подрыва экономического базиса империи.