Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)

Посмотрим, как кризис, переживаемый империей, отразился на состоянии правительственных финансов. Вначале попробуем оценить доходы и расходы двора. Хотя в Китае еще до возникновения империи научились высчитывать и контролировать бюджет, судить о финансовом положении ханьского двора приходится по отрывочным и косвенным данным. Есть сведения, что на рубеже новой эры ежегодные поступления в казну от подушного налога и откупа от повинностей превышали 4 млрд. монет, из которых половина расходовалась на выплату жалованья служащим. Доходы императорского фиска от эксплуатации угодий и природных ресурсов составляли, по-видимому, 1,5-2 млрд. монет [Чжан Хэншоу, 1957, с. 15-16]. Известно также, что после конфискации имущества Лян Шана, стоившего 3 млрд. монет, двор на следующий год снизил вдвое ставки поземельного налога.

Оценить государственные расходы сложнее. С уверенностью можно сказать, что они постоянно возрастали, причем особенно быстрыми темпами с рубежа I и II вв. Известно, что на подавление восстания цянов в 107-118 гг. было затрачено 24 млрд. монет, а всего более чем полувековые войны с цянами (со 107 по 169 г.) обошлись империи в 45 млрд. монет [Хэ Чанцюнь, 1964, с. 179]. Позднеханьский двор избрал политику подкупа верхушки соседних кочевых народов. Южные сюнну ежегодно получали от Китая золота, шелка, денег более чем на 100 млн. монет, страны Западного края – на 75 млн., не считая разного рода нерегулярных платежей и подарков. Все эти подношения, отмечал в 91 году Юань Ань, «дочиста опустошали Поднебесную» [Хоу Хань шу, цз. 45, с. 6б]. Племенам сяньби во II в. каждый год посылались подарки на сумму около 270 млн. монет. В итоге выплаты кочевникам, даже по приведенным далеко не полным данным, составляли 6-7% государственного бюджета [Yu Ying-shi, 1967, с. 61]. К сожалению, о других статьях правительственных расходов можно лишь догадываться. Известно, что к 106 году расходы на содержание гарема составляли ежегодно 200 млн. монет, а в 70-х годах II в. гарем императора Лин-ди, где находилось более тысячи наложниц, ежедневно поглощал несколько миллионов, т. е. около миллиарда в год [Хоу Хань шу, цз. 10а, с. 17б, цз. 78, с. 25а]¹⁰.

С конца I в. слышатся постоянные жалобы на истощение казны и отсутствие у власти свободных средств. В 107 году вспыхнуло мощное восстание цянов и южных сюнну, опустошившее северо-запад страны и поставившее правительство перед проблемой оказания помощи сотням тысяч беженцев из пострадавших районов¹². Вплоть до распада империи хозяйство западных областей так и не было восстановлено. Одновременно с указанным восстанием на восточные районы обрушилась цепь стихийных бедствий, лишивших двор главного источника доходов. Пришлось пойти на экстренные меры: изъятие средств у чиновников и удельных правителей, крупные дополнительные поборы, приостановка выплаты жалованья служащим. В дальнейшем, особенно после второго восстания цянов в 40-х годах II в., финансовый кризис еще более обострился. Сановник Чжу Му в 147 году заявлял, что расходы столичной администрации выросли «вдесятеро против прежнего», и, хотя, например, с области Хэнэй вместо 80 тыс. кусков шелка стали получать 150 тыс., «у чиновников нет средств, и они берут их у народа» [Хоу Хань цзи, цз. 20, с. 5б].

Стремясь пополнить казну, двор все решительнее ориентируется на изъятие денег у населения. В 162 году Хуань-ди ввел для центральных районов единый денежный налог [Хэ Чанцюнь, 1964, с. 191]. Годом раньше были пущены в продажу низшие знатные титулы и некоторые должности в дворцовой гвардии [Дун Хань хуэйяо, с. 275]. Преемник Хуань-ди император Линди (168-189) в первый же год царствования разрешил преступникам откупаться от наказания [Хоу Хань шу, цз. 8, с. 3а]. Через несколько лет он пустил в продажу чиновничьи должности, а в 80-х годах приказал взимать с правителей областей и рекомендованных на службу ко двору по 20-30 млн. монет от каждой области. В столице указанные лица задерживались, словно заложники, и «среди тех, кто не мог заплатить сполна, немало было покончивших с собой». Деньги поступали в личную казну императора, которой ведали его доверенные евнухи [Хоу Хань шу, цз. 78, с. 32а-б]. Последние также вели бойкую торговлю через купцов, которых они наделяли чрезвычайными полномочиями. Императорский дворец превратился, по существу, в торговый дом, служивший, как вся торговля в империи, только личному обогащению. На таком фоне кажется символичным любимое развлечение Лин-ди: изображать из себя странствующего торговца, отводя наложницам роль хозяек постоялых дворов [Хоу Хань шу, цз. 103, с. 10а].