Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Темно-синее море блестело тысячью искр. <…> Темные кипарисы, виноград, обвивавший террасу, невиданные деревья, горы и этот упоительный воздух – все поражало меня своей новизной341.

Прогресс не заставил себя долго ждать. Наряду с благоустройством гаваней и развитием морской транспортной инфраструктуры, ключевыми толчками к развитию Крыма стали открытие в 1874–1875 годах железнодорожного сообщения между Севастополем и остальной Россией и решение о восстановлении Черноморского флота. Туризм вскоре превратился в индустрию, поскольку курорты, рассчитанные на средний класс, стали вытеснять прежние императорские санатории, ориентированные на дворянство342. В Ялте за короткое время появились десятки пансионатов, и некоторые очевидцы утверждали, что город «рос не по дням, а по часам»343. В то же время восстановление Севастополя стало одной из главных задач. В начале 1860-х годов в городе проживало менее 7000 человек, и даже десять лет спустя ученый-путешественник Евгений Марков все еще называл Севастополь «мертвецом», архитектурно прекрасным, но в то же время выжженным и опустевшим344. К середине 1880-х годов реконструкция шла быстрыми темпами. В 1886 году Алексей Зяблов, студент инженерного факультета из Москвы, записал в своем путевом дневнике:

Севастополь! Сколько воспоминаний и радостных, и горестных проносится в уме при одном этом имени! <…> 20 лет лежал Севастополь в развалинах, но вот пронеслась весть о возрождении Черноморского флота – город словно проснулся от долгой летаргии, встряхнулся и начал оправляться с изумительной быстротой. [Другой путешественник] Карпов, бывший здесь 3 года назад, говорит, что просто не узнать Севастополь…345

Симферополь также успешно развивался и уже не являлся объектом насмешек. Во время повторной поездки в Крым в 1880-х годах Марков отметил:

Симферополь <…> превратился теперь в настоящий европейский городок. Он производит милое впечатление своими беленькими, чистенькими домиками, своими тополевыми аллеями, своими зелеными садами <…> Татарский элемент его населения стал заметен гораздо менее чем это было еще несколько лет назад. Магазины, дома, учебные заведенья разрослись сильно. Уже многих местностей узнать нельзя после девяти лет отсутствия346.

Образ Крыма, как и Казани, претерпевал быстрые изменения, которые отчасти объяснялись предполагаемым влиянием татар-мусульман. Перемены, однако, происходили не только в коллективном воображении: в обоих регионах наблюдался рост населения, развитие инфраструктуры и общественной жизни. В то же время благодаря выдающимся успехам в сфере образования и экономики усиливалась социальная дифференциация. Тем временем отношение империи к меньшинствам и, в частности, к татарам продолжало меняться, отличаясь при этом в Крыму и Казани. В следующем разделе этот процесс рассматривается подробно.

УПРАВЛЕНИЕ ТАТАРАМИ В КРЫМУ И КАЗАНИ

Составляя около 30% населения в Казанской губернии и еще более значительный процент в Крыму, татары-мусульмане были самой многочисленной группой нерусского населения в обоих регионах347. В Крыму, который входил в черту оседлости, также проживали тюркоязычные евреи – называемые крымчаки (евреи-раввиниты) и евреи-караимы (независимое, неталмудическое религиозное течение в иудаизме). Кроме того, на полуострове также были сообщества армян, греков, неправославных русских и иностранных «колонистов» (особенно немецких и швейцарских протестантов, а также переселенцев с Балкан). В Волго-Камье это были ранее анимистические (но все чаще переходящие в православие) общины тюркоязычных чувашей и финно-угорских марийцев, а также немногочисленные общины кряшен (также известных как «крещеные татары»), мордвы, вотяков, поляков, евреев и немцев – вместе с татарами они относились к внутренним «другим» империи348.

Карта 4. Казанская губерния, начало 1880-х