Империя Женщин

После знакомства с домочадцами Бриссы, и их радушия, я стала воспринимать этот дом своим. А всех их — близкими к сердцу людьми. Кроме, пожалуй, Инвара, но и того я принимала частью дома, его неотъемлемым элементом, и даже находила радость, подшучивая над его высокопарными морализаторскими речами. Но что было не отнять а нем — он никогда не притворялся и говорил прямо всё что думает.

Мне было больно от осознания собственных пороков. Я редко задумывалась об этом, но тут Инвар поставил меня перед зеркалом и я увидела свой эгоизм в его отражении.

Россыпью лепестков яблони, нанесенных с улицы шальным ветром, засыпало старое пианино. Я провела пальцем по потертым клавишам давнего знакомого, вспоминая моменты юношества, проведённые тут.

С пятнадцати лет, ежегодно, я с весны и до конца лета бывала гостьей Густов. И даже играла на этом пианино пару неуклюжих раз. Простенькие партии, все же музицирование — не мой конёк.

А вот Фогелю, злополучному брату Бриссы, музыка напротив давалась с самого юного возраста. Он мог играть часами, увлеченно, но только когда его никто не видел. Стоило ему услышать чужие шаги — прекрасная музыка тотчас затихала. Я никогда не была с ним близка и представить не могла, что именно он поставит на кон, столь дорогую мне дружбу. Как же всё это могло случиться?

Палец резко провалился в пустоту — одной клавиши не хватало. Я вернула сдвинутую тряпицу на место и пошла дальше по коридору.

— Ви произносите этьо неправильно! — доносился из-за двери комнаты Люки голос мсье Ляпуша. — Vi farle cin macustion! (1) — рассерженный голивец перемежал лернийские фразы с голивскими. — Этьо нужно говорить через горловой звукь, вот так! — Голивец неразборчиво забулькал, вероятно демонстрируя на своем примере как должно произносится нужное слово.

Мсье Ляпуш порой бывал совершенно невыносим, а сейчас, явно испытывая уколы совести за проступок Фогеля, срывался на другом своем подопечном, устроив тому внеочередной урок.

Я постучалась и сразу вошла не дожидаясь приглашения.

Люка сидел на стуле, и судя по растрепанным вихрам и его растревоженному взгляду, я поняла, что зашла совершенно вовремя. Голивец ступил в сторону, пропуская меня.

Эта комната выполняла собой сразу две функции — классной, где юношам преподавали уроки, и маленькой мужской гостиной, где братья могли принимать своих друзей и знакомых, пока сопровождавшие их женщины, отдыхают в большой гостиной, на втором этаже.

Мне всегда она нравилась, эта комната. Может из-за оливково-зеленых стен, одного из любимых мною оттенков, может оттого, что связана она была в моей памяти только с радостным, окна ее выходили в сад, и я частенько болтала так с Люкой. Когда он стоял в комнате, опираясь руками о подоконник, а я — в саду. Возмущенный мсье Ляпуш при том, из-за спины Люки обязательно кричал по голивски и требовал от меня, чтобы я не отвлекала юнош от занятий.

Прекрасное время!

Внутри комнатка была совсем маленькой. Две лавки у стен, потемневшие от времени, картины на стенах — портреты семейства созданные художницей средней руки. Похожи, но без живости, свойственной кисти настоящего таланта.

Гипсовый бюст древней военачальницы на полу у стены, с типичным для таких фигур — напыщенным взглядом в пустоту. Явно не первая копия — отливка, отчего черты ее были смазаны и плохо различимы. Да и кончик носа отколот, в чем был повинен шебутной Люка, но вину за это благородно взяла Брисса.

Влетело в итоге обоим.

— Msya Lyapush, katie torturate a malrlina ratie prononcado.(2) — Вместо приветствия произнесла я и улыбнулась. Люка посмотрел на меня с уважением, оценив то, как легко я управилась с заковыристой фразой.

— Вот этьо и есть правильный произношений, мсье Люка! — Гувернер подошел ко мне, и вновь поклонился, хотя мы виделись сравнительно недавно. — Fanien! Fanien!(3) Ощень изьящно, Ваша светлость! Упрямый мальчик совсьем не хочет заниматься! — Мсье Лапуш видно посчитал, что мое присутствие поможет ему преодолеть нежелание Люки вникать в таинства голивской дикции, и преждевременно обрадовался.

— Опять вгоняете меня в краску, своим знанием языков, княжна? — Парень смотрел на меня улыбаясь, и явно продумывая как избавится от опостылевшего голивца, который как всегда мешал остаться нам вдвоем.

— Я бы никогда не позволила бы себе такого, Люка. — Произнесла я с притворной серьезностью, легко вовлекаясь в игру младшего Густа — ведь ваш смущённый вид лишил бы меня сна и покоя!

— Видясь в мечтах или кошмарах? — уточнил Люка деловито, беззастенчиво флиртуя на глазах у учителя. Рыжеволосый, не будь братом Бриссы, точно бы покорил мое сердце своими ямочками на щеках, густой огненно-рыжей гривой, и несравненным очарованием наглости человека, прекрасно осознающего свое влияние на окружающих.

Но я не давала своей симпатии развиться дальше по вышеупомянутой причине. Братья Бриссы для меня неприкосновенны.