Империя зла

Из-под простыни высунулась противная кибокошка породы сфинкс. Зашипев, она замахнулась лапой на Жукова-младшего, хотя их разделяло пяток метров. На спине у нее и на животе не хватало кожи, и потому виднелись провода и микросхемы. Мамонтенок починил свою кибернетическую игрушку, смекнул Иван. Ей бы пересадить кожу, сделанную матрикатором с первого этажа, — и не отличишь от настоящего животного.

Подпольщики в больнице плотно обосновались, комплексно. Чуть ли не всю станцию метро сюда перетащили…

Он первым зашагал к пятому люксу, который, должно быть, за углом. Если киборг, оставленный позади, и возмутился его самостоятельностью, то не вслух. Ему бы приструнить нахального союзника, а он…

Иван понял, что в него стреляют — бесшумно, конечно, — лишь когда Мамонтенок сшиб его на пол. Молча сшиб, не утруждая себя речами, не забывая долбить в ответ на поражение. Стреляли сразу с двух сторон — от альпийской горки, а заодно из туалета, привлекающего внимание вовсе не соответствующими буквами, но вспышками автоматных очередей.

Киборг прикрыл Ивана собой, чем спас от гибели. Пули рикошетили от широкой спины Мамонтенка и дырявили искусственную плоть, перебивали маслопроводы, путались в проводах и разбивали вдребезги микросхемы…

Союзника-то киборг прикрыл, а вот Эльвиру, девушку, из-за которой дезертировал, защитить не сумел. Она умерла мгновенно. Иван понял, что все кончено, увидев ее лежащей на полу в луже крови. Огнестрельное ранение в голову: пуля вошла в затылок, от лица мало что осталось…

Мамонтенок захрипел, дернулся встать, но Тарсус крикнул, что приказ и надо защитить парня любой ценой, и киборг — огромный, страшный — осел, вновь стал живой еще крепостью, прикрывающей Жукова-младшего от огня противника. Но кое-что Мамонтенок все же мог сделать.

Из-под простыни метнулось по коридору крохотное тельце, вскочило на ель, уходя от веера пуль, и оттуда уже, шипя, накинулось на милиционера. Тельце сумело когтистой лапой зацепить забрало, поднять… Как же кричал, визжал даже слуга закона, когда кибокошка выцарапала ему глаза, оторвала нос, откусила губы и лишь потом, сжалившись, перегрызла горло.

Не скучал и Тарсус. Двух очередей ему хватило, чтобы подавить огневую точку в сортире. Еще одного милиционера — мента паршивого! — Иван завалил лично, без малейшего сожаления: этот ублюдок кинулся на выручку товарищу, методично уничтожаемому кошкой. В общем, срезал его на раз, как в симуляторе.

Можно ли обойтись без гибели ни в чем не повинных граждан, исполняющих свой долг? Теперь Жуков-младший знал ответ на этот непростой вроде бы вопрос.

Нельзя. Тебя убивают — убивай и ты.

Нельзя. Они исполняют свой долг, стреляя в человека, который лично им никак не навредил. Так почему, защищая свою жизнь, ты сомневаешься?!

И потому — можно и нужно стрелять первым.

Можно и нужно убирать с пути тех, кто мешает тебе.

Иначе чужая пуля ударит тебе в затылок, выплеснув в воздух твой мозг вместе с лицом.

— Стой! Куда?! — Киборг попытался схватить Ивана, но не тут-то было.

Подбежав поближе к распростертому телу мента, как всегда в симуляторе, Жуков-младший сделал контрольный выстрел. К черту чувства, эмоции долой, его так учили ветераны, так велели поступать преподаватели в погонах. Не хватает еще подставить спину недобитому врагу. Распахнуть, значит, объятия, шагая к отцу, — и рухнуть перед ним с раздробленным позвоночником и дырой в легких? Ну уж нет. Иван не перса добил, не человека даже, а лютую, смертельно опасную тварь.

Зашипев, кошка отпрыгнула. Иван выстрелил и в ее добычу. Тарсус занялся аналогичной процедурой в туалете. У умных людей мысли — и поступки! — схожи.

Террорист Иван Жуков обязан поступать соответственно своему статусу.

— Мамонтенок, ты как? — Он старался не смотреть на киборга, Эльвиру тоже не разглядывал.

Сирена выла все громче. Закончив в сортире, Тарсус поднял автомат и трижды жахнул одиночными, безошибочно обнаружив и уничтожив динамики, вмонтированные в потолок. Стало тише. Значительно тише. Настолько, что Иван услышал топот на лестнице, к которой сразу же метнулся.

Вовремя — показались фигуры в ментовской форме.

Он дал по ним очередь чуть ли не в упор. Попал, конечно. Просто не мог не попасть. Бронежилеты не особенно помогли на расстоянии метров шесть. Еще очередь.

На лестнице матерились, кричали, плакали, но о том, чтобы продолжить восхождение, речи больше не шло.

Тарсус склонился над Мамонтенком, из которого слишком уж обильно, смешиваясь с кровью, текло масло. Подпольщик в черном помог киборгу добраться до трупа возлюбленной, и теперь, подхватив фигурку в униформе монашки-медсестры, Мамонтенок баюкал ее, издавая горловые звуки ларингофоном — он так рыдал. Его оптика втянулась под кустистую бровь, киборг ослеп от горя.

— Там, — махнул рукой Жуков-младший, обращаясь к Тарсусу, — еще менты, много… Остановил вроде. Надолго ли?

Тарсус кивнул — понял, что ситуация аховая. Погладил Мамонтенка по плечу, сказал:

— Мы уходим. Прощай.

Киборг проревел нечто невнятное, положил Эльвиру на пол. Он попытался встать — не получилось.