Империум

В голове полковника начали выстраиваться возможные варианты: попытка покушения на государя во время возвращения в Питер с юга; тайная лаборатория для изготовления динамита в каком-нибудь медвежьем углу; место базирования боевого отряда «Народной Воли»…

– Разве просто зла недостаточно? – с некоторым негодованием отозвался Лев Васильевич.

– Персонифицировать зло надо, – вмешался генерал. – Мы люди служивые, нам надо ловить злодеев и в крепость тащить. Как это проделать с «просто злом», не представляю. Нужны особые приметы.

Когда за Львом Соколовым захлопнулась наконец-то дверь, генерал даже не ухмыльнулся ему вслед. Только и сказал сквозь зубы:

– Что, Волков, думаете про меня: «Рехнулся беспросветный»[55]?

Полковник счел за лучшее промолчать.

– А между прочим, этому чудаку покровительствует сам министр двора, тоже большой любитель редких древностей, чтоб их черти поглубже закопали!.. Так что ни выгнать, ни послать… В общем, займитесь. Ведь вам именно за это жалованье платят.

– Так точно, нам – жалованье. Но отдел финансовой разведки докладывает, что у нигилистов деньги тоже не переводятся.

– Мне тут доложили, что у них уже своя регулярная премия есть, «Золотая бомба» называется, – проворчал генерал. – И одну из номинаций они предназначают для нас, за особо выдающиеся промахи. Поэтому идите, Волков, и поскорее проведите персонификацию указанного господином Соколовым зла.

Полный текст Устава корпуса жандармов висел в каждом управлении в огромной раме на видном месте, и поэтому поневоле господа офицеры знали его почти наизусть. Впрочем, относясь без особого пиетета: «В особенных случаях лица прокурорского надзора могут, по усмотрению своему, возлагать на жандармских чинов производство дознания и по общим преступлениям; но от такого поручения чины Жандармов могут, по уважительным причинам, уклониться».

Уклонишься тут, как же! Недаром неофициальный гимн пятого делопроизводства гласил: «С инорасами ведем суровый бой…» Относительно сна и отдыха в Уставе ничего не говорилось.

Увидев полковника, Макаренко отложил газету в уже просмотренную кучу свежей прессы. Сотрудники пятого делопроизводства по долгу службы были обязаны знакомиться с газетами и журналами на предмет поиска странностей, за которыми могли скрываться потенциальные злоумышленники. Штабс-капитан отметил для службы регистрации объявление в вычурной рамке: «Настоящие пояса из шерсти эльфийских овец. Излечивают от радикулита и других болезней с гарантией. Эксклюзивные модели даруют неограниченную власть над людьми».

Но пришлось прочесть и статью приват-доцента Павла Иванова, который, как следовало из редакторского комментария, совсем недавно бесследно исчез при раскопках на склоне Везувия древнеримских огородов: «В истории человечества большинство исчезнувших сокровищ так и не найдены. Зададим себе вопрос: как это могло случиться? Или вернее, кто за этим скрывается? Ответ однозначный… впрочем, не будем обманывать себя иллюзиями насчет того, что собой представляет антиквариат, находящийся в руках человечества. И насколько велико число подделок даже в коллекциях земных владык?»

– Штабс-капитан, когда вы готовы выехать в Москву? – с порога спросил полковник.

– В любой момент!

– Только вам придется там не перед барышнями красоваться, а по болотам лазить и с ненормальными разговаривать.

– Как прикажете.

– Если не разберетесь, оба пойдем торговать швейными машинками…

– Почему швейными машинками?

– Ну не тайваньскими же кухонными ножами! Или – что там у вас? – Полковник схватил газету. – А вот, топорами! «Замучили враги? Поставка подлинных друидских топоров и обучение метанию за три урока. Ваш бросок не будет иметь равных», – газета полетела в угол. – Впрочем, если ощущаете в себе талант коммивояжера…

– Если нужно для службы, готов и коммивояжером стать! – отчеканил Макаренко.

– Кто знает, вдруг и пригодится… Нигилисты этим не брезгуют.

3. Порой пахнет преисподней

Когда, выполняя распоряжение «персонифицировать зло», штабс-капитан Макаренко приехал в Москву, возле университета зрели очередные беспорядки. Сотрудник пятого делопроизводства был одет в штатское и без восторга наблюдал за происходящим, соображая, как ему попасть в университет, где как раз сегодня профессор Соколов должен был читать очередную лекцию.

На штабс-капитана налетел клубок из двух возбужденно спорящих мужчин. Один выглядел худым, изможденным и нервным, зато второй прямо-таки излучал благополучие, и его хороший костюм под распахнутым летним пальто резко контрастировал с потрепанным одеянием первого.

– Но как ваш редактор мог такое написать?.. – продолжал внушительный начатый ранее разговор.

Худенький ответил невнятным бормотанием. Макаренко посторонился, но через два шага спорщики уперлись в стену с гобеленом. И вопрос прозвучал снова:

– Как он мог сказать «вислощекие философы»? Разве я вислощекий?

Мягко сказано, подумал Макаренко.

– Да что вы, – внятно, но устало отозвался худенький. – Вы просто немножко мордатенький!