Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

– Даже сама Екатерина Великая в юности выходила на поединок, – заметил профессор Цветаев, открывая в созданном им московском Музее изящных искусств выставку, посвященную истории дуэлей в России.

Но всё хорошее, как и плохое, неизбежно кончается, и наступает закон и порядок. В первых числах мая император Николай II подписал манифест, в котором говорилось: «Германия, а затем Австрия объявили войну России. Тот огромный подъем патриотических чувств любви к Родине и преданности престолу, который как ураган пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах и, думаю, в ваших ручательством в том, что великой матушке-России суждено довести ниспосланную Господом Богом войну до желанного конца. Но для этого все, начиная с меня, должны исполнить свой долг. Уверен, что вы все и каждый на своем месте поможете мне перенести ниспосланное мне испытание!..»

7. Ни-коля (Второго), ни двора (царского)

В то же самое время много севернее Санкт-Петербурга по берегу Варангер-фьорда, Варяжского залива, который Норвегии когда-то удалось сохранить за собой, а не уступить России только благодаря спешно заключенному договору с Англией и Францией, мчались, стремительно удаляясь от городка Киркенес, мотосани с двумя седоками. Целью путешественников была маленькая рыбацкая деревушка, прилепившаяся к прибрежным скалам. Там, на окраине возле стоявшего на отшибе домика водитель резко затормозил, описав крутой вираж. Из-под полозьев полетели комья снега.

Спрыгнувшая с сиденья пассажирка устремилась к домику, звонко крича:

– Товарищи!

– Тише! – вскинулся ее спутник.

– Да мы же не в России, товарищ Петр! – отозвалась революционерка. – Здесь за нами некому следить!

– Как знать, товарищ Мария, как знать… Царизм всюду пытается внедрить своих агентов.

Дверь домика отворилась, и на пороге показался человек с красивым, но нездорово бледным лицом и фанатично горящими глазами.

– Товарищ Яков, у нас новости из Питера!

Яков недавно бежал из сибирской ссылки, проехав вместе с батумским большевиком Кобой на собачьей упряжке более двухсот верст по льду Енисея, а потом в тайнике под полом товарного вагона до самого Урала. Предостережение, отправленное вице-директором Департамента полиции на имя начальника Енисейского губернского жандармского управления: «Ввиду возможности побега из ссылки в целях возвращения к прежней партийной деятельности Иосифа Виссарионовича Джугашвили и Якова Мовшева Свердлова, высланных в Туруханский край под гласный надзор полиции, Департамент полиции просит Ваше высокоблагородие принять меры к воспрепятствованию Джугашвили и Свердлову побега из ссылки» – запоздало.

Но долгий путь по холоду стоил «товарищу Якову» сильнейшей простуды, от которой он до сих пор никак не мог оправиться. Надежда пробраться к южным рубежам не оправдалась, пришлось уходить из России северными тропами и обосноваться здесь, недалеко от границы, но уже на норвежской территории.

– Подождите, – сказал он, – сейчас вернется Коба, расскажете сразу нам обоим.

– А где он?

– Рыбачит. Здесь море не замерзает, так он каждый день добывает рыбу, прямо как в Монастырском. Там нельма, здесь треска. Опять своим промыслом кормимся… проклятая простуда!

Яков надрывно закашлялся.

Из-за прибрежной скалы вышел второй беглец, неся на плечах огромную плоскую рыбу.

– Клянусь собакой, здесь мелочь просто не водится! – проговорил он. – Пуда два будет, не меньше.

Товарищ Петр бросился ему навстречу, и вдвоем они втащили добычу в домик. Рыба заняла весь стол, треугольный хвост свесился почти до самого пола.

Яков подбросил дров в печку и зябко потер руки перед огнем.

– Неужели на удочку? – изумилась Мария.

– На самолов. Кусок начищенной стальной трубы, крючки – большие как якорь… Хорошо, что нам от связного достался лодочный мотор «Эрвинруд». Не новый, но исправный, то, что надо – подальше от берега рыба крупнее. И чище, а то у прибрежной печень бывает червивая.

Удачливый рыбак принялся ловко потрошить палтуса и будто невзначай спросил:

– Так что за новость?

– Царь с кайзером решили драться на дуэли, чтобы прекратить войну!

– Вот как? А не пропаганда ли это? Ворон ворону, знаете ли, глаз не выклюет…

– А мне это нравится, – проворчал Петр. – Не всё же им посылать на убой солдат. Пусть сами подерутся.

– Товарищ Петр! – воскликнула Мария. – Вы как бывший анархист обращаете внимание на внешние эффекты!.. А самое главное, что отживающая социальная система может предложить только варварский способ решения проблем!

– Даже Бакунин считал возможным драться на дуэли!

– Ну и что, не зря же Маркс отказался принять его вызов! Он правильно рассудил, что его жизнь принадлежит революционному движению… И вообще, вы же отрицаете буржуазный патриотизм? А Бакунин, знаете почему, пытался вызвать Маркса? Потому что тот плохо отозвался о царской армии!

– Бакунин был против армии вообще!

– Сам был, а Марксу такого простить не смог! Шаблоны, привитые старорежимным воспитанием, преодолеть трудно.