Империум. Туман с Альбиона(СИ)

Руслан выпил молча. Он не искал дружбы с этими людьми, фактически, с тюремщиками, потому что знал о "стокгольмском синдроме" и боялся, что в нужный момент пожалеет их, не может убежать.

"Тупорылое, ограниченное быдло, те же менты, только в штатском... У меня с ними нет ничего общего... Они мне враги, скрытые, но враги... Я не должен к ним привыкать, не должен им сочувствовать..."

Дохлебав прекрасный гороховый суп с копченостями, аспирант принялся за свиные рёбрышки. Вкусная еда отвлекла его от формулы, которую он твердил. Наверное, поэтому он утратил бдительность и ответил на вопрос Арика о своем мире:

- Там так классно! Да, скучаю. Особенно, по компьютеру. Была бы возможность вернуться - всё бы отдал за это!

Демид хохотнул:

- Помолись, боженька и поможет, - и язвительно присовокупил. - Ах, да, ты же нехристь! А то, может, покрестишься?

Руслан вскипел - он не мог себе простить, что, в первые дни, пребывая в подавленном расположении духа, разоткровенничался с этим бугаём и проговорился об атеизме:

- Заладил, нехристь, нехристь! Ты-то чем лучше? Тебя-то твой бог только в загробный мир переправит, как концы отдашь... А я в свой сам дорогу найду!

И осёкся, похолодел, осознав, что сгоряча выдал самую тайную, запрятанную очень глубоко, сокровенную мысль о побеге.

"Кроты" есть везде

Португалия, самое западное государство континентальной Европы, прижатая Испанией к юго-западу Пиринейского полуострова, всегда кишела туристами. Любуясь достопримечательностями, которые остались после завоевания страны Римом, вестготами, арабами, испанцами, организованные в группы или одиночные иностранцы проникались желанием заиметь что-то на память.

Владелец небольшой сувенирной лавки, господин Жоан да Силва, знал, как привлечь и чем удивить туристов. Над входом в его магазинчик висела вытянутая в высоту красочная вывеска на всех популярных языках мира, включая арабский, амхарский, китайский и даже японский.

Продавая очередному фалашу глиняную статуэтку, которая осталась от лузитан, первых обитателей этих земель, Да Силва заметил, как сместились влево цветочные горшки на подоконнике трактира: "Срочная посылка?" Это было серьёзно, и лавочник послал мальчика с заказом, хотя время обеда ещё не наступило. Сорванец мухой обернулся, доставил судок с супом и горшочек фейжоадо. Но квитанцию об оплате заказа, как оказалось, выкинул за ненадобностью. Юный балбес! Хорошо, что бумажку не унесло ветром, она нашлась на обочине.

Выхлебав порцию калдо верде, Жоан изучил оборот квитанции, где карандаш вывел две цифры. Да Силве они дали понять - сверхсрочно! Отставив судок, лавочник проверил глубину горшочка ложкой. Пакет был укрыт двумя-тремя ложками фасоли. Быстро проглотив их, Жоан ополоснул под краном свёрток, промокнул его полотенцем, развернул листы, скрутил в трубочку и спрятал в трость.

Спустя несколько минут на двери лавки повисло объявление: "Прошу простить, приболел". И действительно, ссутуленный лавочник, тяжело опираясь на трость, похромал к автобусной остановке, идущей в центр Лиссабона, где жил и работал врач-ортопед.

Да Силва предпочитал лечиться у знаменитости, хотя это и стоило больших денег, особенно приём вне очереди, как сегодня. Но подагра, как известно всем, на высоте приступа дает непереносимые боли. Во всяком случае, лавочник постоянно жаловался соседям, что его небольшие доходы идут, в основном, на облегчение жутких страданий.

Жоан да Силва и сам верил в подагру. Он держал дома десяток различных книг и популярных брошюр об этой болезни, которая поражала, если верить легендам, людей из благородных семейств, аристократов, пивших изысканные вина. Периодически штудируя учебники и монографии, лавочник старательно подгонял внешние симптомы и жалобы под диагностические каноны. Болезнь выглядела классически. Хромота возникала приступообразно. Лекарства помогали плохо. Жоан ходил, шаркая и тяжело опираясь на прочную трость.

По рекомендации врача Да Силва периодически уезжал на лечение в разные страны. И там у него всегда наступало облегчение. Настолько сильное, что лавочник словно сбрасывал лет пятнадцать - двадцать, распрямлялся, оставлял в гостиничном номере клюку и даже переодевался. Помолодевший и неузнаваемый, Жоан резвился с интересными женщинами, играл в казино и не только. В общем, пускался во все тяжкие. К сожалению, разгульная жизнь слишком быстро утомляла, словно высасывала из соки, поэтому домой он возвращался ссутуленным, старым и больным.

Таким, какой, тяжело опираясь на трость, вошёл в приёмный покой профессора-ортопеда Орасио Муньеса. Фамилия ортопеда, если быть точным, звучала бы в два раза длиннее: Муньес-Пикок, но зачем в Португалии нужна добавка от матери? Давно, ещё только перебравшись в Лиссабон, будущий профессор, тогда всего лишь бакалавр медицины, отсёк английский хвостик фамилии ради благозвучия.