Имперский городовой

– Мама не хочет, говорит, что второе замужество будет предательством по отношению к моему отцу. К тому же она еще не до конца уверена в том, что папа погиб. Дескать, сердце ей подсказывает, что он где-то далеко-далеко живой и невредимый, потерял память, поэтому не может вспомнить свою горячо любимую супругу.

– А к магам насчет отца не пробовали обращаться?

– Ну, как же, конечно, пробовали, – грустно улыбнулась девушка. – В том-то и дело, что маги будто сговорились, в один голос утверждают, что душа его не покидала этот мир и не подвергалась повторным перерождениям. Но точного местонахождения отца ни один чародей назвать не может. Получается, будто человек жив и в то же время его нет на Ультане.

– Интересно, – покачал головой юноша. – Никогда ни о чем подобном не слышал. Завтра попробую что-нибудь выяснить у Вельмира или его коллег.

На этом разговор как-то сам собой оборвался. Зенон и Кайла стояли около калитки, молча смотрели друг другу в глаза. Зенону нестерпимо захотелось обнять и прижать девушку к себе. В то же время он панически боялся каким-нибудь неловким движением или лишним словом разрушить тонкую нить взаимопонимания, которая, как он надеялся, со временем превратится в неразрывный канат, и вот тогда можно будет признаться ей в своих чувствах без всякого опасения потерпеть фиаско. Пока молодого человека терзали столь противоречивые чувства, Кайла со свойственной женской натуре практичностью пребывала в ожидании каких-то конкретных действий со стороны воздыхателя.

«Ну что же ты, герой, – думала она, – не побоялся вступить в схватку с вооруженными до зубов бандитами, стоишь весь такой нерешительный и грустный. Ну обними же меня! Я просто сгораю от желания оказаться в твоих объятиях, зеленоглазый дурачок. Не верь тому, что про меня судачат кумушки и отставные ухажеры. Я вовсе не фригидная ледышка, я – вулкан, огненный шторм и миллион саламандр в одной упаковке, и мне надоело ждать моего счастья. Будь же решительнее, пойми, наконец, что именно ты и есть мое настоящее счастье».

Если бы юноша мог читать мысли других людей он, конечно, тут же заключил бы Кайлу в объятия, но, к великому сожалению, телепатический дар был ему недоступен. Он так и продолжал бы стоять дурак дураком, не отваживаясь сделать решительный шаг навстречу своей судьбе и в то же время не в силах просто так убраться восвояси. Поэтому, как это часто бывает, первый шаг пришлось сделать самой девушке. Она неловко обхватила нежными ручками могучую шею юноши и, встав на цыпочки, чмокнула его в подбородок, поскольку до рта не дотянулась, а ошалевший от счастья Зенон даже не сообразил наклониться к ней.

Зато после столь откровенной демонстрации чувств со стороны объекта его пылкой страсти Зенон был готов сорваться с цепи, но неожиданно девушка очень ловко вывернулась, избежав могучих объятий нашего героя, и скрылась за скрипнувшей дверью своего дома, шепнув напоследок:

– Приходи завтра вечером, часиков в шесть.

Выйдя за калитку гостеприимного дома, Зенон постоял еще какое-то время, вдыхая ночной прохладный воздух и любуясь светящимися звездными роями, расчертившими вдоль и поперек угольно-черное небо. Затем неторопливой походкой направился в сторону дома уважаемой Маары Бушуй, негромко насвистывая себе под нос что-то победно-бравурное.

Он не мог и предположить, что все это время за ним и девушкой из темного окна второго этажа наблюдали любопытные глаза ее матери. Убедившись в том, что ее девочка сделала все правильно, Марыся осенила двуперстным крестным знамением своего будущего зятя и мысленно пожелала влюбленной паре поскорее отпраздновать веселую свадьбу. Затем она мечтательно закатила глаза и направилась вниз поздравить свою любимую дочурку с весьма удачным выбором.

Однако не только мать Кайлы подглядывала за молодыми людьми – из каждого близлежащего дома на них пялились оценивающие взгляды любопытных соседей, которым не терпелось поделиться друг с другом своим мнением по поводу ухажера засидевшейся в девках дочери Марыси Ноумен. Впрочем, если бы Зенон и Кайла и узнали об этом, вряд ли они обиделись на чересчур любознательных обитателей улицы Лыковой – провинция, что с нее возьмешь, ее можно либо любить и принимать таковой, какая она есть, либо ненавидеть всем сердцем, третьего не дано...

Бесшумно отворив дверь имевшимися в его распоряжении ключами, Зенон собрался потихонечку прокрасться к себе наверх, но не тут-то было. Едва, крадучись на цыпочках, ему удалось добраться до лестницы, ведущей на второй этаж, как дверь апартаментов Маары Бушуй распахнулась во всю ширь, и на пороге появилась старуха. По радостному выражению ее лица можно было предположить, что тетушке Мааре ненароком обломился джекпот в ежемесячной общенациональной лотерее.

– Добрый вечер, тетушка Маара, – поздоровался Зенон.

– И тебе не хворать, – ответила старушка и заговорщическим тоном спросила: – Зенонушка, на стол накрывать или ты поемши?

– Спасибо преогромное! Сыт по горло.