Имперский крест

– Могут, – согласился Егор. – Но, надеюсь, мы успеем проскочить.

Долго шагали молча, подозрительно оглядывая обгоревшие руины. Егор по-прежнему узнавал знакомые места, но тоска его притупилась. Человек способен привыкнуть ко всему, даже к преисподней.

Однако теперь Волчку не давала покоя другая мысль. Почему, совершая тот роковой выстрел, он не подумал о Юле? Почему он не подумал о том, что, уничтожая известную ему реальность, он уничтожает и всех, кто ее населяет, включая его любимых людей?

Нажимая на спусковой крючок, он думал только о себе – о своем самопожертвовании и героизме. До какой степени самолюбования и глупости нужно дойти, чтобы так вести себя?

Голос Шрама вывел его из унылой задумчивости:

– Брат! Можно тебя спросить?

Егор вздохнул и ответил:

– Валяй.

– Ты выстоял против пилотов «Люфтваффе» в воздушном бою. Ты должен быть отличным летчиком. Где ты научился летному мастерству?

Волчок усмехнулся:

– Ты, кажется, забыл, что у меня отшибло память.

– Мы предположили, что ты спец по электронике. Но быть инженером и быть летчиком – это две разные вещи.

– Да, ты прав.

Егор задумался. В самом деле, то, что он без труда сумел починить экзо-скафандры и реанимировать боевого робота, можно объяснить его профессиональными навыками, которые он приобрел в каком-нибудь фашистском КБ. Навыки ведения боя (в том числе и воздушного) этим не объяснялись.

Волчок долго раздумывал, но в голову ему пришла только одна подходящая идея: многое из того, на что неспособен человек, легко удается зверю. Или – человеко-зверю. А еще точнее – оборотню-вервольфу.

– У меня есть кое-какие способности, брат, – сказал он Шраму. – Реакция, зрение, обоняние, предчувствие опасности – все это у меня развито лучше, чем у нормальных людей.

Верзила подозрительно нахмурился:

– Поясни.

– Редкая болезнь… я подхватил ее в одном диком лесу… изменила структуру моего генома.

Шрам ухмыльнулся:

– Выходит, ты сверхчеловек?

Волчок хмыкнул:

– Если бы. До такого могущества мне далеко. Но увернуться от летящих зарядов и вовремя нажать на гашетку пулемета – это я могу. Я действую чуть-чуть быстрее других людей.

– Включая летчиков-асов?

– Как показала практика – да.

Солнце все ниже спускалось к горизонту, освещая призрачным светом руины некогда великого города.

– Сколько еще до Резервации? – спросил Егор.

– Уже близко, – ответил Шрам. – Пройдем еще два квартала и увидим раздвоенный холм. Дойдем до него, потом еще километра два – и мы на месте.

– Отлично. – Егор невольно ускорил шаг.

– Стой! – окликнул его Шрам.

Егор замедлил ход.

– Не так быстро, сверхчеловек! – с холодноватой иронией сказал ему Шрам. – Действие энергетиков на исходе. Люди устали и замерзли. Нужно сделать привал. Отдохнуть, согреться и перекусить.

– Хорошо, – согласился Волчок. – Но мы не сможем разжечь костер – он привлечет внимание нацистов.

– Это не проблема. У меня есть «Костер-9» с небольшим запасом энергии.

– «Костер-9»?

– Электромагнитный обогреватель, – пояснил Шрам. – Отличная вещь, когда нет возможности погреться у настоящего костерка. Так что скажешь, командир? Устроим привал?

Егор кивнул и сказал:

– Давай.

8

Пять минут спустя бывшие узники сидели вокруг шарообразного электромагнитного обогревателя, источающего легкое мерцание, и протягивали к нему озябшие руки.

Волчок присел рядом с Юлей. На этот раз она сразу откинула капюшон и улыбнулась Егору как другу.

– Устала? – спросил он.

– Немного, – ответила девушка.

– Шрам говорит, что до Резервации совсем недалеко.

Они помолчали.

– Расскажи мне о себе, – попросил Егор после паузы.

– Что именно ты хочешь знать? – уточнила Юля.

– Не знаю. Наверное, все.

В больших зеленоватых глазах девушки мелькнуло удивление. Но потом она мягко проговорила:

– В моей жизни не было ничего интересного. Я родилась в ветхой землянке. Мое детство прошло среди темных катакомб, в вечном страхе за себя и за своих близких. С тех пор миновали годы, я стала взрослой, но в моей жизни ничего не изменилось.

«И это все из-за меня, – подумал Егор, представив себе ужасы, выпавшие на долю этой зеленоглазой хрупкой девушки. – Чертов болван!»

– Почему ты хмуришься? – спросила Юля, внимательно на него посмотрев.

– Мне жаль, что твоя жизнь сложилась именно так, а не иначе, – сказал Егор.

Она пожала плечами:

– А разве были варианты?

– Варианты есть всегда.

Юля покачала головой:

– Не думаю. Мы не можем выбирать свою судьбу. Мы всего лишь слэвы – «славянское отродье». Слуги, рабы, неприкасаемые… Фашисты даже наших девушек берут в свои гаремы лишь для того, чтобы унижать их, заставлять делать то, чего никогда не потребуют от равной себе арийки.

– А как насчет тебя? – тихо спросил Волчок.

– Что? – не поняла Юля.

– Тебе тоже приходилось этим заниматься?

Девушка покачала головой:

– Нет. У нашей семьи был высокий покровитель. Он был влюблен в мою мать. Мы работали так же, как другие, но были освобождены от некоторых повинностей.

– И как к этому относились ваши знакомые?

Юля пожала плечами: