Имперский крест

– Однако нам в любом случае придется выработать программу управления русским стадом, – снова возразил Гиммлер.

– Эта программа уже есть, – заявил Гитлер. – Нужно лишь оформить ее на бумаге, но эта задача не из самых сложных.

– Адольф, может быть, ты изложишь нам эту программу вкратце? – попросил, ловко разделывая омаров, Геринг.

– Пожалуйста. Большую часть населения России составляют крестьяне. А к тому времени, когда мы завоюем эту дикую страну, городов там не останется вовсе, поскольку мы сотрем их с лица земли. Теперь о крестьянах. При заселении русского пространства мы должны обеспечить «имперских крестьян» необычайно роскошным жильем. Германские учреждения должны размещаться в великолепных зданиях – губернаторских дворцах. Вокруг новых городов, в радиусе тридцати-сорока километров, раскинутся поражающие своей красотой немецкие деревни, соединенные самыми лучшими дорогами.

Геринг, Гиммлер и Шпеер слушали фюрера внимательно, то и дело одобрительно кивая головами и даже отставив на время тарелки с мясом, картошкой и раками.

– Возникнет другой мир, – продолжал вдохновенно вещать Гитлер, – в котором русским будет позволено жить, как им угодно. Но при одном условии: господами будем мы. В случае мятежа нам достаточно будет сбросить пару бомб на их деревни и поселки, и дело сделано. А раз в год мы будем проводить группу русских по столице рейха, чтобы они прониклись сознанием мощи и величия ее архитектурных памятников.

– Англичане знают толк в колонизации, – сказал вдруг Гиммлер, и, как выяснилось, невпопад, поскольку фюрер сверкнул на него глазами и недовольно проговорил:

– Колонии – весьма сомнительное приобретение. Впрочем, восточные пространства станут для нас тем, чем была для Англии Индия, – неожиданно согласился фюрер. И добавил с горечью: – Если бы я мог втолковать немецкому народу, как важны они для будущего!

Несколько секунд все молчали, словно пораженные великолепной картиной грядущего, описанной Гитлером. Первым молчание прервал сам фюрер. Повернувшись к Егору, он сухо произнес:

– Кстати, вы можете идти, гауптштурмфюрер. Если, конечно, вы насытились.

Егор послушно встал из-за стола и, попрощавшись по всем правилам нацистского этикета, покинул гостиную.

7

За время пребывания на территории ставки «Вервольф» Егор успел осмотреть практически все помещения. Одно из них, именуемое «Третий блок Икс», заинтересовало его больше других – главным образом из-за того, что дальше небольшого вестибюля, стены которого были выложены белой плиткой, как в общественной бане, Егора не пустили парни из СД.

Егор попытался расспросить про «Третий блок» своих коллег-охранников, однако те на все вопросы отвечали уклончиво, в один голос утверждая, что это «обычная медицинская лаборатория». Командир Геше назвал ее еще пренебрежительней – «подсобка доктора Мореля».

Доктор Теодор Морель был личным врачом фюрера. Егор побывал у него на обязательном медосмотре сразу после приезда в ставку. Это был полноватый и лысоватый мужчина, жизнерадостный и добродушный на вид, носивший очки с чуть затемненными стеклами. Говорили, что у Мореля редкая глазная болезнь, называемая «светобоязнь». С Гитлером он был знаком уже много лет, и фюрер доверял доктору так же, как себе.

Агент Георг Грофт, имевший по роду своей бывшей службы допуск к разного рода секретным документам, знал о Мореле довольно много.

Пятидесятитрехлетний доктор Теодор Морель был фигурой далеко не однозначной. Он умело втирался в доверие к людям, сразу же становясь своим в любой компании. Будучи умным и ловким человеком, он без труда карабкался по шаткой и скользкой от крови административной нацистской лестнице к вершинам власти.

Начинал Морель как корабельный врач, поэтому в те годы ему частенько приходилось иметь дело с венерическими болезнями. Всем известно, что истосковавшиеся по женской ласке моряки не брезгуют даже самыми дешевыми и сомнительными борделями, а оттуда – прямой путь к венерологу Морелю.

Приобретя обширную практику, Морель, в конце концов, стал отличным специалистом во всем, что касалось кожных и венерических заболеваний. Однако известность он приобрел не только благодаря своим навыкам. В середине тридцатых годов Морель распустил о себе забавный слух. Он утверждал, что является учеником Ильи Мечникова, знаменитого русского биолога и лауреата Нобелевской премии. И не просто учеником – а любимым, тем discipulus dilectus[4], которому Мечников открыл свои «сокровенные секреты» успешной борьбы с любыми инфекционными заболеваниями.

На все реплики скептиков, утверждавших, что Морель не мог быть знаком с «великим русским», Теодор Морель отвечал примерно так: «К сожалению, я недодумался задокументировать наши встречи с Ильей – по той простой причине, что мы занимались наукой, а не пустой досужей болтовней, и у нас попросту не было времени на пустяки. – А потом холодно добавлял: – Впрочем, я не настаиваю. Не хотите лечиться у меня, идите к другому специалисту».