Имперский маг

Штернберг был полностью солидарен с начальником. Эзау отправился к Гиммлеру, а Штернберг выступил в одном из изданий «Аненэрбе» со статьёй, в которой громил «убийц немецких учёных». Последовавший за этой публикацией скандал был на руку Эзау: ничего не добившись у рейхсфюрера, он от своего имени издал указ, запретив сотрудникам оккультного отдела участвовать в проекте Мёльдерса. Душная тень накрыла мюнхенский институт. Штернберг, предчувствуя недоброе, забрал из редакции вторую статью и на другой день два часа просидел на очередном собрании, не открывая рта, только слушая, как не на шутку разошедшийся Эзау в прах разносит весь подотдел чернокнижника. С самого начала Штернберг решительно перечеркнул в себе желание остеречь начальника от скоропалительных действий. Вздумал посмотреть, что из всего этого выйдет.

Ждать пришлось недолго.

— Это саботаж! — кричал Гиммлер на Эзау. — Вы срываете важнейшие исследования! Именно сейчас, когда нашим солдатам требуется новое оружие! Уж не работаете ли вы на большевиков? Я вышвырну вас из институга!

Когда Эзау, совершенно белый, вышел за дверь, к нему подошёл какой-то человек и быстро заговорил что-то на ухо. Эзау вдруг стал задыхаться, хватаясь за сердце.

Больше Эзау в институте не появлялся. Он слёг в больницу после того, как в один день лишился должности, узнал о смерти сына и о тяжёлом состоянии жены. Мальчик, учившийся в «наполас», погиб, когда неизвестный закинул в учебный окоп к двенадцатилетним юнгманам боевую гранату. У жены Эзау случился выкидыш, когда ей доставили извещение о гибели сына.

Мёльдерс настаивал на том, что истинным инициатором попытки сорвать проект «Чёрный вихрь» был Штернберг, и всё потрясал журналом со скандальной статьёй, но Гиммлер, пробежавшись взглядом по первому столбцу статьи, хмыкнул и заявил: «Ну хоть иногда кто-то должен вас критиковать».

От 25.Х.44 (отрывок)

(…) Теперь я хорошо знал почерк Мёльдерса — и был уверен, что именно чернокнижник посоветовал определить меня в равенсбрюкскую комиссию. Оставалось лишь догадываться, что же Мёльдерс готовит мне на сей раз. В отличие от большинства чиновников, я ни на кого ещё не собирал компромата — а тут вызвал Валленштайна и поручил ему секретное задание начать сколачивать компру на Мёльдерса, да повнушительнее, чтоб под её весом у трупоеда кости затрещали.

Между тем ещё одна комната в сумрачном доме моей памяти была заперта, и ещё один ключ улетел во тьму. Я не остановил известного своими необдуманными решениями Эзау, потому что захотел попробовать избавиться от врага чужими руками. Ход вполне в духе Мёльдерса. Я запретил себе думать об этом — но за спиной уходила в тёмное небо огромная холодная скала, давившая меня каменным взглядом. Уже с месяц я не появлялся в лаборатории. Прежде я упорно гнал прочь посещавшую меня порой дерзкую мысль о том, что феномен Зеркал можно использовать в военных целях, но в последние недели, с каждой прочитанной фронтовой сводкой — а я всегда умел читать между строк, — эта навязчивая мысль всё определённее превращалась в тихую манию. Устройство, подобное Зонненштайну, — теоретически — могло стать оружием стратегического значения. Гиммлер не мог не понимать этого. Мне становилось страшно, едва я представлял, как Гиммлер требует новых отчётов относительно исследований Времени — когда я не смел и прикоснуться к Зеркалам своей рукой прокажённого.