Имперский рубеж

Ну ладно, ладно! Заслуг жандармов в борьбе с врагами престола и носителями чуждых идей никто не отрицает. Социалисты, анархисты, прочие «исты»… Сашу воротило от таких понятий, но… Как же при всем этом быть с честью…

В этом1 месте возникла смущающая молодого человека нестыковка: жандармы — люди, по определению бесчестные, но кто же, как не они — люди без чести, — будут бороться с еще более бесчестными людьми? Саша вспомнил безликого «скнипу», совавшего ему брошюрки в московском аэропорту, и его передернуло: те, кто не брезгует замарать руки, вычищая этакое дерьмо, достойны некоторой толики уважения. Небольшой, конечно, но…

Саша задумался. Если в Кабуле действует британский резидент, то почему бы ему не скрываться под личиной новенького, с иголочки, поручика, прибывшего из столицы? Документы? Для мощной разведки это не проблемы. Сколько Саша видел фильмов и читал книг о том, как наша доблестная контрразведка раскрывала глубоко законспирированные шпионские сети, обезвреживала кровавых диверсантов, выводила на чистую воду агентов… Беллетристика? Но ведь в основе любой выдумки лежат реальные факты! Может быть, глубоко-глубоко, но реальные!

«Но я- то знаю, что я не шпион, — одернул сам себя поручик. — А значит, рядом должен действовать кто-то, кому выгодно перевести подозрения на подходящую персону. То есть — на меня. И кто же это может быть?…»

«Старых» офицеров Александр отмел сразу: не верил он в такую подготовку, при которой можно долго ходить под смертью, но не раскрыть себя. Оставались новички вроде него самого. А их было совсем немного: корнеты Барышников, Летихин, Парвусов, Сотников, поручики Ильин, Северцев, фон Минден…

Фон Минден.

Память послушно выдала Александру целый ряд «снимков». Вот он сталкивается со взъерошенным, раскрасневшимся рыжим поручиком у дверей Мещерякова, вот тот же персонаж, но белый как полотно у дверей ватерклозета в посольском особняке в прошлое Рождество после самоубийства чиновника Кобылкина, вот смазанное лицо фон Миндена за спиной лицедействующего Еланцева, вот он же нависает над столом, где в суповой миске сражаются два Мотиных скорпиона, увлеченно наблюдая… Наблюдая или кося глазом на них с Зацкером, беседующих о перевозимых в гробах наркотиках?

«А ведь поручик-то подъедается при интендантстве! — едва не вскочил с постели Бежецкий. — А значит, знает, какие грузы и откуда придут! Это военная тайна, но он-то — свой человек. Вот и обстрел под Гератом!..»

Молодой человек вспоминал факты, выстраивал их в цепочку, и с каждым вспомненным им случаем ему казалось, что вина рыжеволосого поручика доказана. Даже рыжина его волос, такая обычная для обитателей Британии, легла в фундамент обвинительного заключения!

С радостной мыслью, что только что раскрыл глубоко законспирированного шпиона, он и уснул далеко за полночь. И во сне ему снилось, как он, подобно обожаемым в отрочестве героям детективных романов, крадется по крышам домов за неуловимым шпионом, разрушает его хитроумные планы, спасается из коварных ловушек…

* * *

— Вот о чем вам нужно, поручик, записать для потомства…

Офицеры стояли на крошечной площадке, прилепившейся с одного края к отвесной скале, а с другого — переходящей в широкую каменистую осыпь, круто спускающуюся к дороге, зажатой между гор.

А по дороге медленно текла людская река…

Толпы — иначе не назвать — понурых, покрытых пылью людей брели кучками и вразнобой, уныло пыля ботинками по лишь отдаленно претендующей на асфальтированную дороге. Кто-то нес винтовку на плече, как лопату, кто-то — закинутой, как положено, за плечо, кто-то, вероятно, примостив поклажу на один из автомобилей, время от времени проталкивающихся сквозь людское скопление, шагал налегке. Колеса и подошвы поднимали столько белесой пыли, неподвижно висящей в безветрии, что люди и машины, казалось, плыли в молочном киселе. Словно посланцы из прошлого, вдоль колонны то в одну, то в другую сторону проезжали всадники на конях, сплошь сивых от оседающей на шерсть известковой взвеси.

— Неужели раньше так воевали? — не выдержал Саша, оторвавшись от созерцания нескончаемого человеческого потока, струящегося внизу.

— Увы, увы… И не так давно. — Капитан Нефедов брезгливо стряхнул с рукава пыль, невероятным образом добирающуюся и сюда, на пятидесятиметровую высоту. — Лет пятьдесят — семьдесят назад и наши деды точно так же топали по приказу царя-батюшки за тридевять земель искать то, не знаю что…

Саша промолчал: Нефедов в целом был ему симпатичен, но этот его нигилизм, прорывающийся иногда, раздражал безмерно. Что с социалиста возьмешь?

— А здесь всегда так воевали, — вставил слово Зебницкий, как всегда щеголеватый даже здесь — в пыльном царстве. — И пятьдесят, и сто пятьдесят, и пятьсот лет назад. Да и во времена Александра Великого, наверное, тоже. Разве что вместо винтовок пики тащили да мечи с луками.

— И тем не менее — всегда побеждали.